Малампэн

Прежде всего надо заехать к матери. Поворачиваю на улицу Шампионне. По обыкновению, поднимаю голову и бросаю взгляд на окна четвертого этажа. Окна заперты, но мать меня видела. Всегда, когда я поднимаюсь на четвертый этаж, – лифта нет, – мать уже открывает дверь.

– Цвет не подходит для машины врача, – ворчит она, закрывая за мной дверь. Только через минуту я понял, что она говорит о зеленом цвете машины. Раньше у меня бывали черные автомобили. Но мне всегда хотелось зеленую машину.

– Ты продал старую?

– Они у меня ее забрали.

– За сколько? Гильом заплатил бы тебе ту же цену в рассрочку, помесячно.

Буфет стоит там, в полумраке, на нем фаянсовый сервиз. Это единственная красивая вещь в доме, только этот буфет я и хотел бы получить в наследство. Но я прекрасно знаю, что он достанется Тильому, тот возьмет его хотя бы для того, чтобы насолить мне.

– Он сегодня приходил?

– Он со мной завтракал.

Гильом все время торчит у матери, он вытянул из нее все накопленные ею деньги. И когда она, в свою очередь, выклянчивает немного у меня, то это тоже для него. Чем в последнее время занимается мой брат? Кажется, работает контролером в маленьком театре, не очень-то приличном...

– Так это решено? Вы едете на юг?

– Завтра...

– Я знаю людей, которым это было бы нужнее, чем вам...

Мой брат Гильом, черт побери! Его жена, – она всегда болеет, и сын, который родился неполноценным! Они живут на окраине, где-то в Курбевуа, якобы из-за свежего воздуха.

– Ты торопишься?

– Да, мне нужно еще заняться страховкой и зайти в больницу...

– Смотри не опаздывай из-за меня!

Теперь я не знаю, как попрощаться! Брожу по квартире, где по запаху можно угадать, что здесь живет одинокая старая женщина.

– Я поняла, что ты торопишься?

– Ну, тогда до свидания, мама... Увидимся через две недели... Даже лестница этого дома словно как-то унижает меня. Я ничего не забыл? Ах да, больная девочка с одиннадцатой кровати. Я обещал ей куклу. Это довольно сложное дело из-за одностороннего движения. Как мне остановиться против ларька с игрушками, у меня ведь нет времени бегать по большим магазинам! Выбираю куклу в голубом платье. Пересекаю Сену. Нужно спросить у механика, нормально ли то, что я чувствую какую-то вибрацию под капотом. Я въезжаю во двор больницы и знаю, что швейцар выйдет поглазеть на машину.

– Ну, как дела, мадмуазель Берта?

– Я хотела бы, чтобы вы посмотрели седьмую, доктор.

– Халат мне, быстрее!

Я жму руку младшего врача; он мне бросает:

– Так, значит, завтра?

Я говорил с ним об отъезде, может быть, слишком много говорил. Что я еще забыл? Но сейчас некогда об этом думать. Мадмуазель Берта водит меня по палатам, от кровати к кровати.

– Вы не сходите за куклой, она в машине? Я вспомнил, ведь Берта не знает, что у меня новая машина. Останавливаю ее:

– В зеленой!

И сажусь на кровать девочки номер одиннадцать. Увижу ли я ее здесь через две недели? Она как будто читает мои мысли.

– Вас долго не будет, доктор?

– Неделю или две...

И вот она уже совсем грустная. Я знаю почему и не смею об этом говорить. Ей тринадцать лет, и она все понимает.

– Я бы так хотела, чтобы вы были здесь, когда...

Она едва смотрит на куклу, ровно столько, чтобы я поверил, что она довольна. Впрочем, она и в самом деле довольна. Сестра ждет, ей неловко.

У меня здесь еще бесплатная консультация. Младший врач уже начал прием. Там довольно суматошно: люди, если их не остановить, могут говорить о своих болезнях часами, бросая на вас недовольные взгляды.

Страховка! Я чуть не забыл страховку, а старый полис истек уже на прошлой неделе. В котором часу закрываются конторы на улице Пелетье?

– До свидания, доктор! Счастливого отдыха... Почему с самого утра я беспрестанно тороплюсь и при этом не выигрываю ни секунды? Чего я боюсь? Иногда у меня такое впечатление, что я хочу избежать чего-то, перехитрить судьбу.

Термосы! Я ведь обещал Жанне купить два термоса, чтобы в полдень не ходить в ресторан, а завтракать на воздухе, у дороги. Есть магазин напротив вокзала Монпарнас. Это самый близкий. Полицейский заставляет меня убрать машину с того места, где она стоит, потому что я поставил ее неправильно.

Сто двадцать франков штука, но зато эти термосы оклеены настоящей кожей. Как сказал продавец, это на всю жизнь. Слишком поздно ехать на улицу Пелетье. Конторы закрыты. Сегодня вечером пошлю чек и все необходимые сведения.

Поставить машину в гараж? Лучше оставлю ее на нашей улице. Жан захочет полюбоваться ею. Даю три коротких гудка, как давал со старой машины, но они не узнают этих новых гудков.

Лифт. Моя рука ищет в кармане ключ. Я хмурюсь, видя открытую дверь, как у моей матери; этого здесь никогда не бывает. У двери не работница. Моя жена. Она не нервничает, потому что это женщина, которая не позволяет себе нервничать, но черты ее заострились, глаза провалились.

– Било... – шепчет она и берет мою шляпу и чемоданчик с инструментами.