Малакай и я (ЛП)

— Малакай, ты проснулся раньше восьми, завтракаешь внизу и в довершение всего ты признаешь свои недостатки... о, как бьется сердце.

«— Как тебе удается быть таким упрямым? — Это суперсила. Меня укусил радиоактивный осел. — Шеннон Хэйл».

Когда я снова посмотрел на нее, она хихикала, чувствуя себя самой умной.

— Это должно вдохновлять? — спросил я ее.

— Тебя не нужно чрезмерно вдохновлять. Кроме того, мое паучье чутье подсказывало, что к этому времени ты уже проснешься, так почему бы мне тебя не повеселить?

Я похлопал ей.

— Хорошее прикрытие.

— Сдай мне книгу до того, как передумаешь.

Она умчалась на диван позади меня, и я смотрел, как она приходит в восторг. Она действительно была настойчивой, и это вдохновляло само по себе.

ЭСТЕР

— Ты ужасный писатель, — сказал Малакай Беспощадный за чашкой своего утреннего кофе. У него на носу пристроились очки в толстой оправе, он читал с экрана моего ноутбука.

— Вау, спасибо, — пробормотала я, пытаясь убрать его, но Малакай отодвинул мою руку и продолжил читать.

— Ты прекрасно мыслишь. Я вижу, что ты хочешь сказать, но ты все усложняешь. — Хмурился он, пока листал к началу документа. — Ты специализировалась на английском, верно?

— Как и ты.

— Правда, я ненавидел занятия. — Он снял очки и полностью ко мне повернулся. — Все были такими надменными. Они все и всегда хотели стать следующими Шекспирами, Фицджеральдами или Сэлинджерами, создавая прозу, которой сами не понимали, а только закидывали тебя символизмом.

— Ну, давай, поведай нам свое истинное мнение.

Черт.

— Ты ужасный писатель, потому что ты пишешь не одна. Твои пальцы набирают текст, но слова тебе диктуют все прошлые профессора и учителя английского, которые у тебя были. Ты не Шекспир, Фицджеральд или Сэлинджер. Эти люди писали в эпоху, когда чтение было величайшей формой досуга. Каждый был своего рода специалистом в английском. Но сейчас писатели не такие, мы редкий вид, поэтому нужно писать проще и более убедительно, — заключил он, передавая мне ноутбук.

Я в упор смотрела на него, не забирая ноутбук из протянутых рук, так что он помахал им перед моим лицом.

— Осторожно, я его только купила.

Я быстро забрала его.

— Ты так смотрела на меня, словно у меня внезапно крылья на спине прорезались, — бормотал он, потянувшись за кофе. — Не очень привлекательный взгляд, если так можно сказать.

— Видишь? Я на мгновение тобой восхитилась, а ты все портишь, снова облачаясь в свой привычный образ козла.

— Простите?

— Ты меня слышал, — ответила я, направляясь к своей сумке.

— Чем во мне ты восхищалась?

Я обернулась посмотреть на него, думая, что он просто меня дразнит, но он лишь спокойно выражал любопытство.

— Серьезно?

— Чем? — спросил он с растущей раздражительностью в голосе.

— Малакай, пару дней назад я тебя не знала. Я знала лишь твои слова. Я знала твои истории, и они очень помогали моему росту. Ты был Малакай Лорд. Я думала, если бы я могла оказаться в одной комнате с этим парнем и поговорить часок, я… я бы скакала от радости. Я была бы так счастлива. Ты был здесь... — Я подняла руку к голове. — А я была здесь... — Я приложила руку к груди, — ...твоей фанаткой со всем остальным миром.

— А теперь? — спросил он, отхлебнув кофе. Он казался таким непоколебимым, что раздражало еще больше.

Я развернула руки.

— Теперь ты просто Малакай.

— М-м-м.

— М-м-м? — Зачем спрашивать, если тебе все равно. — Я выражаю мое разочарование...

— Если я упал с пьедестала, на который ты меня воздвигла, это твоя вина, не моя, — отбился он. — Я лишь рассказывал свою историю. Историю своей жизни... своих жизней. Я не говорил, что я мудрый. Я не говорил, что я прекрасный собеседник. Я не говорил, что я хороший человек. И я не планировал быть объектом для подражания. Я вообще ничего не говорил.

Я никогда не думала, что соображаю медленно, но по какой-то причине только сейчас смогла расставить все по местам.

— Ты вспоминаешь жизнь и затем записываешь ее. Ты не выдумываешь истории, ты ведешь дневник, — последние слова я уже прошептала.

— Да, — кивнул он, вытирая руки. — Я пишу о своей правде и не могу дать тебе больше.

Как я это упустила? Почему я поняла это только сейчас? Самые знаменитые.

— Я... Когда ты рассказал мне о Ромео и Джульетте — я имею в виду Ромео и Джулет, я думала, все это просто известные рассказы о любви. Те, о которых все мы знаем. Но...

— Я пишу о тех, которые затерялись в истории, — спокойно сказал он, стоя прямо передо мной. Голубые глаза утомленные, но казалось, будто... будто он переживает за меня. Не за себя, а за меня. — Я пишу их, потому что любовь в той жизни была так же важна, как и в тех, где мы были королем и королевой. Я любил ее, будучи на вершине мира, и я все еще любил ее, когда мы остались ни с чем — богач, бедняк, король, раб, фермер, ученый, черный, коричневый, желтый или белый. Я любил ее. Так что все эти жизни, все воспоминания, которые мир зовет историями, важны.