Малая: Жизнь после тебя

Я киваю лишь из вежливости. Мой образ жизни за последний год стал очень аскетичным и женским капризам нет в нем места. Наоборот, я научилась во всем себе отказывать, освоив навык ждать.

— Ты остановилась в отеле?

— Да, я здесь всего на пару дней. Уже много лет живу в другом городе, а сюда приезжаю только к косметологу. — Улыбнувшись, мама подносит чашку к губам. — Так и не смогла найти ей замену.

— Ясно. А чем ты занимаешься? В смысле, работаешь или…?

— У меня собственный магазин одежды. Прямые поставки из Европы. А ты? — Она смотрит на меня с грустной улыбкой. — Наверное, уже закончила учебу? Наверняка ведь куда-нибудь поступила?

Я чувствую болезненный укол разочарования. Информацию такого рода можно найти в любой соцсети. То есть все это время мама не предпринимала попытки хоть что-то обо мне узнать.

— Да, я поступила. Училась на стилиста.

— Училась? Разве для диплома еще не рановато?

— Я временно нахожусь в академическом отпуске, — сдержанно отвечаю я, решив опустить подробности.

— О. — Лицо мамы выглядит растерянным и удивленным. — Видимо, у тебя были веские на то причины.

Если бы ты только знала, — с иронией думаю я, а вслух говорю:

— Да, очень веские.

— А замуж не вышла?

Усмехнувшись, я мотаю головой:

— Нет. Хотя однажды была к этому близка.

— Правда? — В глазах мамы вспыхивает неподдельный интерес. — И почему не сложилось?

— Я ему изменила. — Я заставляю себя не отводить взгляд и не понижать голос. — Правда перед этим приняла решение уйти, но это уже не имело значения. Жениха звали Родион Винокуров, если ты помнишь о таком.

— Сын Максима и Леоны? — с удивлением переспрашивает мама. — Да, я его помню. Милый такой был мальчик. Из вас бы получилась отличная пара.

— Как видишь, не получилась, — отрезаю я, ощущая необъяснимое раздражение.

Мама, по-видимому, чувствует это, потому что моментально пытается сменить тему:

— Как, кстати, поживает твой отец?

— Хорошо. — Я машинально выдергиваю из держателя салфетку и комкаю ее в руке. — Наверное. Если ты слышала, он сидел в тюрьме.

— Да, я что-то об этом слышала, — бормочет она, отводя взгляд.

— Недавно он вышел. Сейчас мы не общаемся.

— Это правда? — Мама выглядит ошарашенной. — Никогда бы не подумала, что такое возможно.

— Почему?

— Потому что ты всегда была его собственностью.

Я хмурюсь.

— Не совсем тебя поняла.

— Несмотря на то, что я твоя мать, я всегда чувствовала, что не дотягиваю. — Опустив глаза, она крутит в руках чашку. — Твой отец всегда имел на тебя особое влияние. Ты слушала его, открыв рот. Неудивительно, что когда дело дошло до развода, ты выбрала его.

— А что мне было делать? — холодно осведомляюсь я. — Бросить его одного, после того как ты ему изменила?

— Ты никуда не торопишься? — тихо переспрашивает мама после паузы. — Не хочешь пройтись?

42

Это наверное самая странная прогулка в моей жизни. В неловком молчании, со стаканом остывшего кофе в руке, на расстоянии полуметра от той, кого целых пятнадцать лет называла мамой.

— Твой отель находится далеко отсюда? — не выдерживаю я.

— Что? — Опомнившись, мама смотрит на меня. — Отель, да, далековато. Надо такси вызывать.

— Я думала, что ты хотела о чем-то со мной поговорить.

— Да, хотела. Вот, собираюсь с мыслями. — Она виновато разводит руками. — Ты ведь уже совсем взрослая, да? Значит и говорить с тобой можно как взрослой.

Я киваю. В сложившейся ситуации меня вряд ли можно чем-то удивить или шокировать. Можно даже не стесняться в выражениях.

— Я хотела пояснить кое-что по поводу того своего поступка… — Мама напряженно вглядывается в мое лицо, будто ища в нем признаки осуждения. — Измены, как ты его презрительно называешь.

— В свое время я была без памяти влюблена в твоего отца и его гениальные мозги, — продолжает она, истрактовав мое молчание как готовность слушать. — Мне так льстило, что где бы он не появлялся, разговоры моментально стихали и все присутствующие слушали, что он говорит.

Я понимаю, о чем она. Ведь я и сама была одной из тех, кто жадно ловил каждое его слово. В мире, казалось, нет человека умнее, чем мой отец.

— А в семейной жизни он был далеко не таким впечатляющим. Сухим, закрытым и деспотичным. Понимаешь, о чем я? Тяжело жить и любить человека, не способного ни на теплое слово, ни на объятия. Я чувствовала себя канарейкой, запертой в клетке без еды и питья. Твой папа, разумеется, был против того, чтобы я работала, так что с каждым годом я медленно угасала. И только Вильдан стал для меня спасением.

Я насмешливо вскидываю брови.

— Его звали Вильдан?

— Да. — Она с улыбкой кивает. — Я всячески пыталась его избегать, но Виль был очень настойчив. Засыпал комплиментами, караулил после фитнеса, присылал цветы, которые мне тотчас же приходилось выбрасывать, потому что мог увидеть твой отец.

— Но в конце концов все равно не выдержала, — иронично замечаю я.