Малая свиноферма. Как правильно и надежно уложить кафель...("Сделай сам" №3∙2000)

Все-таки стоит иногда удивляться! Удивляться даже и тому, что, кажется, ничего диковинного в себе не заключает. И тогда приходит понимание, что в обыденном и привычном на самом деле кроется подчас великое чудо. Именно чудом из чудес можно считать каждому из нас знакомое и кажущееся само собой разумеющимся умение превращать живое, звучащее слово в ряды безмолвных значков, потом при нужде способных зазвучать вновь — порой на целый зал или обширную площадь. Или — притом бесшумно — пробудить в нашем сознании их смысл и значение. Да, да, конечно — все это об умении писать и вообще о письменности. Но у письменности есть одно свойство: никакая ее разновидность немыслима без двух составляющих — того, на чем пишут, и того, чем производится такое действие. И хотя в знаменитой пушкинской строчке, ставшей заглавием этого рассказа, первым помянуто перо, мы для начала обратимся к бумаге, которая для нас, современных людей, является единственным, по сути дела, материалом, предназначенным для писания на нем. Бумага, однако, далеко не сразу заняла свое ни с чем не сравнимое положение в жизни человечества — она как бы увенчала собой длинный ряд своих предшественников. О том, как шло человечество к ее обретению, мы и поговорим.

Глина, трава и медные доски

Мы не будем здесь касаться сложного, не до конца исследованного и во многом спорного вопроса о письменности как таковой: как она зародилась, как развивалась и через какие ступени прошла. Просто примем как данность, что с какого-то времени многие народы Земли обрели умение некими условными знаками запечатлевать свои слова и мысли. Есть много оснований думать, что одними из первых это научились делать жители Древнего Двуречья — страны, расположенной близ двух великих рек Тигра и Евфрата (ныне эта страна зовется Ираком). Высокого уровня достигли населявшие Двуречье народы — шумеры, вавилоняне, ассирийцы и ряд других. Принятая ими система письма зовется клинописью, ибо ее знаки имеют вид удлиненных клинышков.

В развалинах древних городов и селений Двуречья сохранилось много глиняных таблиц и табличек, сплошь покрытых клинообразными письменами. Именно глина и была здесь главным материалом для письма. Ее тщательно размешивали, погрузив в воду. Все посторонние примеси в ней — камушки, кусочки прибрежного тростника, трава и все прочее при этом удалялось. Затем из глины лепили плоские будущие «страницы» — прямоугольные, с закругленными краями. Большей частью они бывали размером в ладонь, хотя изредка встречаются таблицы размером в целый поднос, а иногда — и вовсе маленькие, со спичечную коробку.

Писец брал влажную еще табличку на ладонь левой руки, правой же наносил на глину знаки. Большие пластины клали на стол или какую-нибудь подставку. Знаки в глине выдавливались оструганной тремя гранями деревянной палочкой, позже — такой же металлической. Материал и инструмент обусловили само очертание знаков — они представляли собой переработку когда-то бывших в ходу рисуночных письмен, которые в глубочайшей древности придумали шумеры. Соответствие прослеживается с бесспорной ясностью.

Дальше все зависело от предназначения сделанной записи: если требовалась она ненадолго, табличку просто оставляли просохнуть. А если ей предстояло длительное хранение, то ее обжигали в печах наподобие гончарных горнов. Похожие на плоские тонкие кирпичики, таблички порой собирались в своеобразные книги. Их, разумеется, ничем не сшивали, а хранили в ящиках. Обожженная глина боится только сильных толчков и ударов — ни солнечный жар, ни влага ей не страшны. Так что археологам удалось найти немало памятников письменности древнего Двуречья. Старейшие из них насчитывают на своем веку более пяти тысячелетий.