Малая метафизика цунами

Оба этих принципа вытеснения детально описаны Дюпюи. Оба они основываются на механизмах священно-политического и антропологического порядка. Это, в частности, означает, что призывы отдельных людей к разуму (Трампа, желающего установить теплые дружеские отношения с русскими, или, к примеру, немецкого бизнеса, вопиющего о влиянии санкций на экономику) – все эти голоса не то что не имеют шансов быть услышанными, но и пропадают и не могут быть услышаны в принципе, поскольку действующие механизмы не предполагают рационального излечения. Политику катастрофизма переломить призывами посмотреть на вещи объективно. У катастрофы нет никакой ясности взгляда. Здесь действуют глубинные и могучие силы общественного бытия, против которых нет другого приема, кроме религиозного.

Итак, этапы антропологического и политического механизма, раскрываемого Дюпюи: во-первых, нарушение мира и баланса жизни в обществе вследствие катастрофы какого угодно порядка: природной, либо техногенной, либо гуманитарной и человеком произведенной; во-вторых, вытеснение зла, разлитого в обществе, в виде внешнего врага, источника зла, который, однако, сам этим злом не затронут и ему не подвержен, но, наоборот, представляется цельным и единым, потому вызывает ревность, несмотря на свой автотрансцендентный, божественный статус; в-третьих, священная война против этого внешнего зла, которая даже если оканчивается победой (напророченная катастрофа не приходит), то победой над самим собой, потому что (хотя это скрыто от глаз) зло внутри общества; в-четвертых, конец прежнего общества и начало нового, постапокалиптического этапа жизни, о котором Дюпюи кратко пишет в последней главе и чью структуру ему в 2005 году еще предстояло исследовать в книгах, написанных после этой.

Малая метафизика цунами

Генезис и бытие

Nur noch ein Gott kann uns retten[7].

Мартин Хайдеггер

Траур по будущему

Сегодня нам ясно, что кичливый гуманизм, придающий современному миру небывалую динамичность, ставит под угрозу само продолжение одиссеи человечества. Ныне мы живем под нависающей тенью грядущих катастроф, которые, войдя в систему, возможно, приведут к исчезновению нашего вида. Ответственность, которую мы несем, огромна, ведь все происходящее с нами зависит только от нас. Однако чувство ответственности запросто может сделать нашу вечную гордыню непомерной. Уверившись, что спасение мира в наших руках и что человечество само себя вызволит, мы рискуем погрязнуть в этом стремительном бегстве в будущее, в гигантской волне паники, которую с каждым днем все больше напоминает мировая история.

Немецкий философ Гюнтер Андерс (1902–1992) наиболее глубоко и радикально осмыслил масштабные катастрофы двадцатого века. Он не так известен, как два других его сокурсника, вместе с которыми ему довелось учиться у Хайдеггера: Ханс Йонас (его друг) и Ханна Арендт (Андерс стал ее первым супругом). Возможно, причина в том, что ему недоставало гибкости, а его произведения во многом фрагментарны. Большим методично составленным трактатам Андерс предпочитал текст-обращение, порой в притчевой форме. Он не раз будет интерпретировать сюжет Всемирного потопа – например, так:

Ной устал от роли провозвестника бед, который непрестанно предсказывает катастрофу, а она все не наступает, и поэтому его пророчество никто не принимает всерьез. И вот однажды…