Макунаима, герой, у которого нет никакого характера

Тогда мыться полез Маанапе, но Жиге успел расплескать почти всю волшебную воду. Оставалось только чуть-чуть на самом дне пещеры, и Маанапе смог вымыть только ладони и ступни. Потому он и остался черным, как настоящий сын племени тапаньюмас. Только ладони да ступни у него теперь красные, потому что он вымыл их в святой воде. Макунаима стал его утешать:

— Не злись, братец Маанапе, не злись, брат Господень Иуда Фаддей еще не так страдал!

Что за великолепное зрелище: на краю залитой Солнцем пещеры три брата — белый, красный и черный — горделиво стоят голышом и смотрят вдаль. Все жители речных зарослей собрались поглазеть. Черный кайман, красный кайман, желтобрюхий кайман, гигантский крокодиловый кайман — все эти кайманы подняли над водой и вытаращили свои каменные глаза. На ветвях инги, анинги, водяного ореха, трубного дерева, пальм и других растущих на берегу деревьев все сорок видов бразильских обезьян: сапажу, саймири, ревуны, коаты, толстые шерстистые обезьяны, бородатые красноспинные сáки, кайрáры смотрели, брызжа слюной от зависти. А птицы, зеленые, желтые, черные, серые, красные, — все самые разноцветные птицы в изумлении рты раскрыли, да петь забыли. Макунаима рассердился не на шутку. Он звонко хлопнул себя по бокам и крикнул природе:

— Ну, что уставилась!

Тогда вся живность бросилась врассыпную, а трое братьев вновь отправились в путь.

И вот они уже шли по землям, омываемым потоком Тьетé. А в этих землях бурбон льется рекой, и традиционная монета здесь уже не какао, а называется так: деньги, медяки, конту, десятки, милрейсы, пятаки, червонцы, гроши, реалы, пятихатки, полтинники, железяки, цветные бумажки, звонкие, — и товар, которому ползерна какао красная цена, здесь не уступят и за двадцать тысяч зерен. Макунаима всерьез разозлился. Искать работу? Чтоб ему, герою, пришлось работать?..

— Ай, как же лень! — пробормотал он в отчаянии.

Он уже готов был отказаться от похода и вернуться обратно в места, где он был императором. Но брат Маанапе сказал так:

— Хватит уже упрямиться, братец! Мангровое дерево не скорбит по погибшему раку! — черт подери! — не переживай ты так, уж я все улажу!

В штате Сан-Паулу он потратил часть казны на еду, а остальное разменял на Бирже на восемьдесят новеньких конту. Маанапе был колдун. Восемьдесят конту — не так уж много, но, хорошенько подумав, герой наконец сказал братьям:

— Спокойно. Мы уж как-нибудь с этим перебьемся, ведь коли хочешь коня вовсе без изъяна — ходи пешком.

На эти медяки Макунаима и жил.

И вот однажды темной холодной ночью братья добрались до громадного города Сан-Паулу, что раскинулся на брегах потока Тьетé, по которому ходят каноэ. И тут громко закричали, прощаясь с героем, императорские попугаи. И красочная разноцветная свита исчезла вдали, возвращаясь в свои северные леса.

Братья шли теперь по саванне, в которой повсюду росли пальмы инажá, оурикури, бакáба, мукажá, мирити, тукумáн, но вместо ягод и кокосовых орехов их кроны венчали перья дыма. С неба, белого от постоянного дождя, все звезды сошли на улицы города. Макунаима первым делом пустился на поиски Си. Эх! Ее не забыть ему никогда, ведь она была колдунья и знала, что гамак для забав, сплетенный из ее собственных волос, сделает ее незабываемой. Макунаима искал-искал, но на улицах и площадях встречались ему такие белые, такие белоснежные женщины, такие — просто ахнуть можно!.. У героя аж дух захватывало. Он себя забыл от сладострастия и такой красоты, прикасался к женщинам, приговаривая нежно: «Какие беленькие! какие нежненькие! маниокины дочери!». Наконец, он отобрал трех и позабавился с ними на странном гамаке, который был поставлен на полу в хижине повыше гор в Паранагуá. А потом — ведь гамак был жесткий — он разлегся поперек на всех трех девушках. Эта ночь стоила ему четыреста медяков.