Мактуб. Пески Махруса (СИ)

   – Уходим, мать твою. Если не собиpаешься подыхать, поднимай зад, - толкаю Видада ногой. Тот начинает неуверенно двигаться, я, схватив его за локоть здоровой руки, дергаю вверх, помогая подняться. Веду обоих к одному из запасных эвакуационных выходов. Ильдар хромает, спотыкается и воет от боли, оставляя на стенах кровавые следы от своих ладоней. Рика молчит, я придерживаю ее за талию. Есть что-то жуткое и пугающее в ее покорном молчании. Я знаю, куда идти. Схему отеля изучил еще вовремя во время регистрации. Мне понадобилось на это всего несколько секунд. Фотографическая память не подвела. Надеюсь, что до крайнего выхода военные АРСа ещё не добрались. Оказавшись в конечном пункте, останавливаюсь и прислоняю Рику к стене. Ильдар, захрипев, начинает харкать кровью, сползая на пол.

   – Только попробуй сдохнуть, – бросаю я, практически не слыша собственного голоса из-за временной глухоты, вызванной взрывной волной. Дернув металлический засов замка, берусь за ручку железной массивной двери эвакуационногo выхода, приоткрываю на несколько миллиметров, зажимая в правой руке Кoльт и стараясь не скрипеть. Выглянув наружу, замечаю черный бронированный внедорожник и десяток парней в камуфляжной форме. По особым знакам отличия понимаю, что предо мной агентура американских спецслужб.

   – Я сейчас тебе дам уйти, Ильдар. Но мы не договорили, - бесшумно закрыв дверь, повoрачиваюсь к Видаду. Собрав рваную, покрывшуюся бордовыми пятнами рубашку на груди, рывком приподнимаю, заставляя посмотреть на меня. Он сипло дышит, с трудом фокусируя на мне взгляд. – Ты знаешь, что мне нужно. В обратном случае я тебя из-под земли достану.

   Видад медленно моргает, едва заметно кивая. Веки его тяжело опускаются, по телу проходит судорога. Бл*дь, он скорее окочурится, чем выполнит мое требование. Перевожу свое внимание на Эрику, пустым отсутствующим взглядом уставившуюся на свои обутые в сандалии ноги. Она находится в шоке, состояние прострации и отрицания.

   – Детка, – приподняв ее лицо за подбородок, беру его в ладони, наклоняясь так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. - Ты меня слышишь, ика? - ее взгляд по-прежнему стеклянный, отрешённый. Застывшая фарфоровая кукла. Зарываюсь пальцами в рассыпавшиеся по плечам волoсы, в которых запутались кусочки побелки и прочий мусор. Прижимаюсь губами к ее губам. Сухим и горячим, неподвиным.

   – Давай, детка, времени в обрез. Мне надо, чтобы ты понимала меня, - отстранившись, я легонько хлопаю ее по щеке, но снова безрезультатно. – Сработал самый отстойный вариант из всех, что были, – продолжаю я, пристально глядя в расширенные зрачки, из глубины которых на меня смотрит собственное отражение. – Тебе нужно сейчас уйти с Ильдаром. Помнишь, что ты однажды для меня сделала? – сунув одну руку в карман, я достаю то, что взял из брюк, пока мы пoлзли по полу номера. С силой разжимаю одну из ее ладоней, сжатых в кулак, и вкладываю туда четки, на которые нанизан мой перстень.

    – Сделай это снова. Только ты и я. Только наше, Эйнин, – хрипло шепчу я, сближая наши лица. - Только мы знаем, что это значит. Понимаешь? – я заглядываю в самые голубые в мире глаза, в которых наконец-то пробуждается осознанное выражение. Пальцы девушки непроизвольно сжимаются,и она едва заметно моргает. Потом снова и снова. Робкие трепыхания длинных ресниц словно неуловимые взмахи крыльев бабочки. Сердце болезненно сжимается. Моя сумасбродная отчаянная девочка, растерявшая весь свой глянец, подпалившая свои прекрасные крылья в огне, противостоять которому не способна ни одна спецслужба мира. Это не конец. Нет. Необратима в нашем жестоком мире только смерть, все остальное мы сможем исправить. Мне не стоило прикасаться к тебе, только смотреть. Ты создана для меня, Эйнин, но я создан, чтобы терять тебя снова и снова. Я не говорю этого вслух. Не посмею. Слова способны убить точно так же, как и пуля, попасть прямо в сердце и застрять там холодным осколком… или подарить надежду, на которую мы не имеем права. Из уголков ее глаз вытекают слезинки одна за другой, по телу проходит дрожь, и Эйнин начинает всхлипывать, а потом рыдать громко и в голос. Я обнимаю ее, привлекая ближе, но она с неожиданной силой отстраняется от меня, а потом порывисто обнимает сама и снова отталкивает, покрывая мои плечи ощутимыми ударами плотно сжатых кулачков.

   – Я не пойду никуда, не пойду. Нет! – раздаётся ее вопль, полный отчаяния. Я зажимаю ее рот ладонью, с силой вдавливая в стену своим телом. на лихорадочно дрожит и плачет навзрыд, и каждая ее слеза ядовитой болью проникает в сердце.

   – Ты пойдёшь, Эрика, – жёстким тоном говорю я, четко выговаривая каждое слово. – Там снаружи твои люди. Никто тебя не тронет. Здесь смерть.

   – Нет, – отрицательно мотает головой Эйнин.

   – Да, детка. Да! Я хочу, чтобы ты вернулась туда, где твое место. Бросишь работу, забудешь все как страшный сон, выйдешь замуж и будешь счастлива.

   – Ты смеёшься надо мной? – в наполненных слезами глазах плещется недоумение.