Мактуб. Пески Махруса (СИ)

   – Не так быстро, малышка, – Скрипнув зубами, выхожу полностью, и она злобно шипит и хнычет, инстинктивно прижимается к бордовой от притока крови и блестящей от ее смазки головке, вращая подтянутой задницей и пытаясь получить меня внутрь. Глухое рычание рвется из груди. Голодная, жадная пантера. Я даю ей то, что она хочет. Быстро и жесткo. Стремительная и мощная разрядка настигает нас практически одновременно. Обессиленные, дрожащие, сползаем на скользкий кафель, цепляясь друг за друга, соединяясь в глубоком поцелуе. Стройные подрагивающие ноги Эрики обвивают мои бедра; грудь шумно вздымается, язык сплетается с моим в неистовом танце. Запускаю пальцы в мокрые волосы, жадно пожирая истерзанные губы. Мгновения, не требующие слов. Эмоции и ощущения, поражающие сокрушительным масштабoм. Мое сердце бешено колотится в груди и cовсем близко,точно так же, ему вторит ее – проигравшее очередную схватку, но в главном сражении… между нами двумя нет и не может быть победителей. Она держит меня слишком крепко,и я сейчас имею в виду не ее шаловливые пальчики с острыми коготками, царапающие мою спину.

   Не дав Эрике опомниться и до конца прийти в себя, я беру ее на руки и отношу в постель, где на чистых хрустящих шелковых простынях безумие продолжается снова… И снова. И снова.

   Время застывает, растягивается, пропитанный страстью воздух дрожит, сгущается. Черничные сумерки, рассеянные мерцающим млечным светом далеких звезд, заглядывают в панорамные окна – безмолвные свидетели нашего полета или падения…

   – Ты когда-нибудь остановишься? - даже ее приглушенный измученный голос действует на меня возбуждающе, делая ещё тверже, если это возможно. Я отрицательно качаю головой, расположенной между ее раскинутых бедер. Язык глубоко внутри горячей дырочки, большой палец жёстко стимулирует припухший клитор. Она, как всегда, возмущается, не забывая инстинктивно двигаться навстречу кадому удару моего языка. Рика кусает костяшки своих пальцев, заглушая oчередной стон удовольствия, выгибаясь всем телом, вцепляясь свободной рукой в мои волосы, порывисто сдвигая дрожащие бедра. После мы меняемся местами, и уже мой член между ее губ мощными точками трахает нежное горло. Она позволяет мне управлять ритмом и принимает все до капли, когда я взрываюсь, наматывая на кулак шелковистые волосы, и отпускаю только когда волна оргазма начинает угасать.

   Откидываюсь на спину,испытывая острую потребность выкурить сигарету и выпить что-нибудь покрепче содовой. Эрика с неожиданной резвостью спрыгивает с кровати и скрывается в стеклянной душевой кабинке, стены которой позволяют мне наблюдать за каждым ее движением. Не отрываясь от созерцания намыливающей себя с ног до головы мисс Доусон, протягиваю руку за своим телефоном, oставленным на прикроватной тумбочке. Облизываю пересохшие губы, когда, повернувшись ко мне спиной, она наклоняется, чтобы поднять выпавшую из рук губку или кусок мыла. И снова прикасается к себе намеренно чувственными неторопливыми движениями. Специально дразнит. Ведьма. Сирена. Афродита. В мыльной пене она бесподобна. Невозможно оторваться; похотливый туман застилает глаза, туманит разум. Я зависим, одержим, влюблен, я подсел на мисс Доусон, заразился ею, как неизлечимым вирусом, от которого существует только одно противоядие – она сама, голая, стонущая, подо мной, рядом со мной. Я не трахнул только одно местечко на ее сладострастном теле. Уверен, что она ещё никому не позволяла поиметь ее задницу. Зубы непроизвольно сжимаются, издавая характeрный скрежет, зверею от вспыхнувшей в мозгу мысли о любовниках Эрики, которые трахали ее до меня. Нравилось ли ей это так же сильно?

   Я отлично знаю, что к двадцати пяти годам у западных женщин накапливается значительный опыт в сексуальном плане, но мне хочется думать, что чувственность и распущенность Эрики раскрывается только рядом со мной, что ее реакция на меня – нечто большее, чем банальное удовлетворение похоти. Если это так,то неважно, сколько было у нее мужчин. Два, как она однажды проболталась,или двадцать – хочу быть последним. И не знаю, черт возьми, впервые не знаю, как выполнить свое желание. Как оставить Эрику себе, сделать своей до конца жизни, запереть в построенном для нее доме на берегу Персидского залива.

   Я с лёгкостью могу представить жизнь, которая бы ждала нас за закрытыми дверями, за высоким забором, за тонированными снаружи стеклами панорамных окон. Роскошные комнаты, стены, полностью расписанные ее портретами, и мы, липкие от пота и растекающихся по нашим телам разноцветной палитрой красок, на полу новой мастерской. В одно мгновение нарисованный мир встает перед глазами настолько яркой и завершённой картиной, что в груди болезненно сжимается сердце. Я с лёгкостью могу представить наш дом, но нет ни oдного шанса, что она войдет в него по собственной воле. Я спoсобен заставить силой, но эта дерзкая, живая и страстная девушка, живущая в моем воображении, уже не будет Эйнин.