Максимальный уровень

Это был пятый день Генкиного пребывания в этом другом, не его мире. Генка гнал от себя мысли, что это не временно, а возможно, очень возможно, он застрял здесь навсегда. Нет! Не навсегда. Он вернется! Обязательно! Генка даже составил план. Ну, почти план… После встречи со «специалистом по блокам», поупражнявшись со сложными вычислениями, Генка, весь остаток дня, старался внимательно следить за качающимся шариком. Как научил его незнакомец. В конце концов у него сильно разболелась голова. Но результат однозначно был. Тира то и дело сообщала, что «не слышит» его.

Накануне, то есть вчера, Генка, наконец, научился следить за шариком без напряжения, как будто это просто еще один естественный и привычный процесс для него. К вечеру он уже даже мог сообщить Тире какую-нибудь отдельную мысль, продолжая при этом наблюдение за воображаемым маятником и не пуская ее «дальше» к себе в голову. Получалось не каждый раз, но это уже было достижение.

— Ты молодец, — даже соизволила в конце концов похвалить его Тира. Она так и не получила возможность «считать» весь разговор Генки с удивительным незнакомцем. То Генка считал в уме, то раскачивал шарик, то, когда уставал, читал стихи. Тира успела узнать только отдельные обрывки беседы, да выучить пару четверостиший, написанных поэтами из иной, не известной ей цивилизации. Она, с одной стороны, радовалась за своего странного нового приятеля и даже в какой-то мере была горда его успехами, а с другой все же слегка дулась из-за неудовлетворенного любопытства. Но Генка решил, что ей не стоит знать всего о чем шла речь. Для ее же блага. Но он еще не вполне овладел искусством «выборочного» сокрытия мыслей, поэтому старался «не пускать» ее в голову дольше чем на несколько секунд и держать в секрете все.

Они сидели на одной из каменных скамеек. В обеих руках Тира держала похожее на гигантское мороженое лакомство ярко-желтого цвета, и по очереди откусывала от каждого из них. Одно из лакомств предназначалось Генке, но ему оно не понравилось. Какая-то липучая гадость с неопределимым мерзким привкусом.

— Знаешь, я уже жалею, что свела тебя с тем типом, — откусив очередной кусок липкой желтой дряни сказала девушка. Щеки и нос у нее были перемазаны поедаемым десертом. Генка с улыбкой смотрел на смешное перепачканное очень хорошенькое личико.

— Почему жалеешь?

— Ты стал ужасно скучным, — она пожала плечами. — Таким же как все… Я ворчала, что устала от обилия странных мыслей в твоей голове. Но, на самом деле, это было забавно. И даже интересно…

Генка тоже пожал плечами и засмеялся.

— Хочешь чтобы я дал тебе покопаться в своих мыслях? Такой женский заход издалека. — Шарик не останавливаясь продолжал колебательные движения…

Тира явно не совсем поняла про заход издалека. Но уточнять не стала.

— Нет. Не хочу. Без разрешения было интереснее. — Она скорчила смешную гримасу. — Это глупо, конечно, но в какой-то степени я даже поверила, что ты не из нашего мира. Ты был настолько странным, что можно поверить во что угодно…

Она рассмеялась.

В дальнем конце улицы появилась непонятная процессия. Впереди на медленной скорости ехал биль. Судя по виду биль был «казенный», принадлежавший одной из Служб Главных, как тут назывались всевозможные госструктуры. За билем шло около трех десятков человек, одетых в одинаковую светло-бежевую одежду. По обеим сторонам от них шли олбы. Местные полицейские.

Завершали шествие еще два служебных биля.

— Что это? — поинтересовался Генка. Тут, насколько он заметил, вообще не приняты были никакие сборища.

Тира презрительно скривилась.

— Это тофы, взятые в плен, — откусывая очередной кусок лакомства, сказала она. — Их каждые десять дней водят.

— Куда?!

Тира повела плечиком.

— К Слугам Высшего, разумеется, чтобы они их прокляли, а после этого их уже отведут к месту устранения.

Она снова откусила желтую дрянь. Как ни в чем ни бывало. Генка не отрываясь смотрел на идущих между билями пленных. Сейчас они были ближе и он уже мог разглядеть, что большинство из них имеют разной тяжести ранения. У одного была перевязана голова. Грязная повязка потемнела от пятен крови. У другого рука на сделанной тоже из какой-то тряпки перевязи. Кто-то шел с трудом, опираясь на импровизированный костыль. Кому-то и вовсе помогали идти товарищи… Лица были усталые, замученные. Генка почувствовал как к горлу подступает комок, а руки сжимаются в бессильной ярости в кулаки. Кто дал право живущим здесь «устранять» всех неугодных им?! Кто дал право гнать по улице, как скот, измученных раненых, гнать пешком, явно очень издалека, для того чтобы предать их в конце этого долгого мучительного пути казни. И это гнусное показательное выступление, как сказала Тира, повторяется здесь каждые десять дней. Как привычный ритуал. Не вызывающий никаких особых эмоций у местных жителей. Кроме привычного презрения и ненависти к тем, кого они считают рабами…

Тира сидела уставившись на него злым взглядом. От переполнявших его эмоций Генка забыл про необходимость раскачивать шарик и «прятать» мысли.