Здравствуй, дорогой Максим.
Все тут меня полюбили за то, что я городской. Многим мужикам я на память написал свое стихотворение "На смерть друга".
Если ты его не помнишь, я напомню:
– А сМеРТь ДРУГА
Мужики тут все хорошие, добрые. Читал им твои письма, понравились. "Ишь, говорят, конечно, оно похмелье… А поправился, так и хорошо ему, Максиму-то!" Но мои письма, говорят, складнее.
Я их тут так научил делать: не идти из Ожогина Волочка обратно домой, а прямо там все выпивать. Жжем там по ночам костры, я учу их дзен-буддизму, поем песни. А наутро -- пожалуйста, магазин!
Больше писать не о чем.
Бью тебе челом прямо в ноги.
До свидания,
Здравствуй, Федор!
Мне сейчас тяжело писать, Василий за меня напишет.
Здравствуй, Федор.
С интересом читал твои письма -- и вспомнилось из Андрея Белого:
И дальше:
Но, Боже, сейчас-то положение хуже! И, оказывается, везде!
Ведь вся страна -- да что страна, нет никакой страны, -- весь народ начнет вот-вот вырождаться.
Пьяные слезы закапали все прямые стези и вот-вот превратятся в болота.
"Приуготовьте пути Господу, сделайте их прямыми!" -- как же! "Все в блевотине и всем тяжко, гуди во все колокола -- никто и головы не поднимет…" -- писал классик.
Да не хуже ли? Все в блевотине и всем ХОРОШО, и все в умилении и пьяной надежде, радужное искусственное небо развесили над адом.
Ну ладно… до свидания.
Здравствуй, дорогой Максим.
Получил твое письмо и Василия. Спасибо, Василий, пиши почаще.
Я живу хорошо. Сделали себе в лесу около Ожогина Волочка землянку. Некоторые мужики из Ожогина Волочка живут в этой землянке с нами хорошо и дружно.
Я написал стихотворение, которое они читают всяким женщинам, когда женщины приходят к нашей землянке. Вот это стихотворение:
– еЗНАкОМОЙ жеНщИНе
Есть второй вариант:
– еЗНАкОМОЙ жеНщИНе
Но второй вариант я никому из мужиков не говорил, а то неудобно.
Больше писать не о чем.
До свидания.