Макс Фрай

Словом, милосердие друзей, старавшихся не оставлять меня в одиночестве, было совершенно безгранично. И вечеринки у нас выходили преотличные, уж на что я был тогда мрачен, а все равно не мог не оценить.

Короче говоря, у меня началась совершенно новая во всех отношениях жизнь. Никогда прежде я не занимал такой огромный дом, где чтобы попасть в собственную спальню, приходится подниматься на третий этаж, а для путешествия по периметру гостиной не помешал бы небольшой амобилер. Никогда не делил кров с посторонними, в сущности, девушками, не связанными со мной ни родственными, ни романтическими узами; официальное звание моих жен давно уже не обманывало даже их самих. Никогда не имел слуг, без которых в Мохнатом Доме было не обойтись. Собственно, я даже гостеприимным хозяином никогда до той поры не был — по душевному складу я скорее гость, готовый в любую минуту заглянуть куда-нибудь на огонек и уйти — тоже в любую минуту.

Все это оказалось очень кстати — хотя бы потому, что поглощало меня почти целиком, отнимало кучу времени и внимания. Именно то, что требовалось.

Однако оставались ночи. Еще до полуночи Хейлах и Хелви дружно начинали зевать, а гости понемногу расходились. В доме, конечно, был небольшой зверинец, но кошки в это время суток, как правило, скакали по потолку и охоты к интеллектуальному общению не выказывали, а Друппи по ночам почему-то предпочитал дрыхнуть — в отличие от меня.

Сейчас мне, похоже, уже совершенно все равно когда спать, но большую часть жизни я был, что называется, «совой» — из тех настоящих, природных полуночников, кого надо загонять до полусмерти, чтобы заставить уснуть задолго до рассвета. Конечно, служба в Тайном Сыске, где «загонять до полусмерти» — это еще вполне гуманное отношение к сотрудникам, быстро приучила меня засыпать в любое время суток и практически в любой позиции, однако, как только в моей жизни случался более-менее спокойный период, я тут же возвращался в свой излюбленный режим — бодрствовать до рассвета, спать до полудня. Не самое удачное расписание для человека, которому не стоит подолгу оставаться в одиночестве.

Я, конечно, регулярно напоминал шефу, что он в свое время взял меня на службу специально для ночных дежурств в Доме у Моста. Джуффин слушал, сочувственно кивал, но с упорством, достойным лучшего применения, отправлял меня отдыхать. Поэтому я постоянно ночевал дома. Это были бы очень печальные ночи, если бы не сэр Шурф Лонли-Локли, который приходил ко мне почти каждый вечер, но редко принимал участие в общем веселье. Уединялся в подвале, где хранились книги, оставленные в доме переехавшими в новое здание университетскими библиотекарями — то ли по забывчивости, то ли это просто были лишние, ненужные экземпляры, я не стал разбираться. Есть — и хорошо. Идеальная приманка для чрезвычайно полезного в моем душевном хозяйстве сэра Шурфа, а больше от этих книг ничего и не требуется, так я тогда думал.

После того, как мои гости разъезжались по домам, а прекрасные царицы кочевников вприпрыжку удалялись в свои опочивальни, сэр Шурф покидал подвал с очередной книгой под мышкой и со всеми удобствами устраивался в гостиной. Я редко приставал к нему с разговорами, не хотел мешать, но его присутствие само по себе действовало на меня благотворно, а пример напоминал, что прежде я и сам считал чтение одним из лучших способов коротать ночи. Так что я тоже утыкался в очередной том Энциклопедии Мира, которая отчасти примиряла меня с отсутствием в Соединенном Королевстве литературной традиции, хоть сколько-нибудь напоминающей беллетристику. Прежде эта проблема совершенно меня не волновала, я и газеты-то читать не успевал. Но теперь, когда у меня вдруг появилась куча свободного времени и одновременно пропала восхитительная способность добывать все, чего душа пожелает из Щели между Мирами, я то и дело проклинал местных литераторов, так и не потрудившихся изобрести роман. Хотя, казалось бы, что может быть проще для людей, оснащенных самопишущими табличками.

Потом я все-таки отвозил сэра Шурфа домой, или провожал его в спальню для гостей и внезапно обнаруживал, что ночь уже на исходе, а значит, вполне можно лечь и попробовать уснуть. Время от времени мне это удавалось.

Теперь, когда я вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию и расставил по местам фигуры, можно наконец приступить к рассказу о событиях, которые, собственно, с того и начались, что я закрыл последний том Энциклопедии Мира, со скорбным изумлением обнаружив, что даже самая объемистая книга в Соединенном Королевстве, с трудом уместившаяся в восемь томов, обладает присущим всем книгам малоприятным свойством — способностью заканчиваться. Я искренне не понимал, как теперь жить дальше. В смысле, что читать по ночам.