Макс

Поверят ли ему? Кто поверит, что в Генетическом центре... Как доказать, что он действительно существует? То, что он, Макс, сидит сейчас перед ними, для полиции ничего не значит. Ей нужны его имя и фамилия, данные об отце с матерью, место рождения, особые приметы. Но он не может представить этих сведений. В мэрии он не зарегистрирован, его лицо, лоб, нос, глаза не запечатлены ни на одной фотографии в каком-либо документе. Он, Макс, не существует.

Глядя на толстую, носорожью физиономию полицейского комиссара с густыми, черными бровями, которые то опускаются, то черной стрелой взлетают вверх, Макс. особенно остро чувствует всю нелепость своего положения.

Единственное место, где его происхождение не вызывало никаких сомнений, где с первого же дня его называли просто Максом и не задавали ему никаких вопросов, пришлось покинуть. Там ему дали жизнь, и там же его хотели убить.

Он расскажет все, разоблачит этих фарисеев.

- Но, дорогой юноша, вы рассказали такие вещи, что при всем желании... Специальные установки для воспроизводства жизни?! Механизм, занимающий три помещения? "Генетический" сосуд?.. Знаете, Макс, простите, что я не называю вас по фамилии, но вы утверждаете, что у вас нет фамилии, такое встречается лишь в научно-фантастических рассказах... А потом вы оказываетесь в турбомобиле, подменяете шофера Джанни Торризи, которого, по вашим же словам, вы до этого не знали, и... машина терпит аварию. В кармане у вас находят пистолет и не находят никаких документов. Согласитесь, все это выглядит довольно странно, а ваши объяснения, увы, неправдоподобны. Скажите, с какой целью главный врач Генетического центра решил вас убить?

Этого Макс не знает. И даже не догадывается.

- Знаете что, давайте вместе съездим туда и на месте во всем разберемся. Согласны?

- С вами я охотно поеду.

Полицейский комиссар говорит неторопливо, по-отечески дружелюбно, его лицо и жирное туловище носорога резко контрастируют с плавными жестами и спокойными словами. Видно, он не верит его, Макса, объяснениям, а быть может, просто хочет до конца разобраться в запутанном деле. Он нажимает кнопку, и сразу же загорается зеленая лампочка видеотелефона.

- Двадцать один дробь шесть. И еще сто десять тысяч двадцать, и немедленно.

Что бы это могло означать?

Вошедшие в комнату четверо полицейских с перебитыми и расплющенными носами на угрюмых, заросших волосами лицах молниеносно накинули на него мешок с прорезью для глаз и в два счета скрутили ему руки и ноги.

Полицейские отвели его в боковую комнату. Здесь светло и прохладно. Слева столик, стул, кровать, в стену вмонтирован видеофон. Совсем не похоже на камеру. Двое полицейских уложили его, спеленутого точно младенца, на кровать и ушли.

Макс с удовольствием слушает забавные песенки. Он ничуть не тревожится за свою судьбу - все уладится.

- Вам принесли поесть, дружок? А выспались вы хорошо? Вижу, вы побрились. Увы, я был к вам несправедлив. Вы говорили правду. Сейчас же прикажу снять эту гимнастерку. (Макс саркастически усмехнулся: смирительную рубашку он называет гимнастеркой!) Вы улыбаетесь? Да, да, все выяснилось, все в порядке, мы отвезем вас в надежное место.

Полицейский комиссар Гарроне сама любезность, но левая бровь у него лихорадочно дергается.

- Что же вы выяснили, синьор комиссар?

- Все, абсолютно все... Не беспокойтесь. Сейчас мы вас освободим. Но прежде мне хотелось бы побеседовать с вами. Поверьте, никакая опасность вам больше не грозит.

- Я и не беспокоюсь. Но вы арестовали виновных? Они будут наказаны?

- Конечно, конечно. У нас в руках веские доказательства.

- Не могу ли я поговорить с главным врачом центра?

- Зачем?

- Видите ли, я хотел бы узнать, что побудило...

- О, я конфисковал архив, и теперь мы знаем буквально все о вашем рождении и жизни в Генетическом центре. Мы отвезем вас в надежное место... А тем временем все окончательно утрясется.

- Что, собственно, должно утрястись? Мне надо подыскать себе работу в Милане. Я разбираюсь в генетике, биологии, астрофизике и... и очень неплохо знаю литературу, особенно классическую. И даже пишу стихи...

Макс радостно улыбается. Впервые в жизни он преодолел робость и стеснение и признался в своем увлечении поэзией. Грузный, неуклюжий полицейский комиссар весьма ему симпатичен, он даже попросил у него, Макса, прощение.

- Да, да, я все знаю.

- Как, и даже то, что я сочиняю стихи?

- Ну, разумеется, друг мой. Полицейский комиссар Гарроне проводит расследование с точностью часового механизма. За какие-нибудь сутки я выяснил, почему вас хотели уничтожить.

- В чем же была причина?

- Причина, - причина... Вы слишком много хотите знать, друг мой. Послушайте, как только вас освободят... я сам...

- Простите, но имею я право знать, почему меня хотели убить?

- ...отвезу вас в тихое, спокойное место. Но, друг мой, вы тоже натворили дел: пистолет, вождение турбомобиля без прав, дорожная авария...

- Знаю, я поступал глупо. Но, поверьте, тут не только моя вина. Я очень тревожусь за Джанни, я хотел бы возместить все убытки.