Маковое Море

Нил уже заготовил вежливый протест, но тут увидел нечто, отчего едва не рухнул со стула. Букет поникших кувшинок в центре стола был помещен не в вазу, как ему показалось, а в старый ночной горшок. Видимо, нынешнее поколение обслуги забыло об историческом предназначении сего сосуда, однако Нил прекрасно помнил, что его приобрели специально для нужд престарелого судьи, чей кишечник пребывал в тягостной осаде глистов.

Задушив возглас отвращения, раджа отвел взгляд от мерзкого предмета и стал лихорадочно соображать, чем занять внимание гостей. В голосе его еще слышалась гадливость, когда, найдя тему, он воскликнул:

— Однако же, мистер Бернэм! Вы полагаете, Британская империя затеет войну, чтобы приучить Китай к опию?

Ответ последовал мгновенно.

— Вижу, вы неверно меня поняли, раджа Нил Раттан, — сказал судовладелец, пристукнув бокалом о стол. — Война, если начнется, будет не ради опия, а ради принципа и свободы — свободы торговли и свободы китайского народа. Право свободной торговли, дарованное человеку Господом, к опию применимо не меньше, чем к любому другому товару. А может, и больше, ибо без него миллионы коренных жителей лишатся весомых преимуществ британского влияния.

— Как это? — не понял Захарий.

— По той простой причине, Рейд, — терпеливо разъяснил мистер Бернэм, — что британское владычество в Индии зиждется на опии, все это знают, и не надо притворяться, будто дело обстоит иначе. Полагаю, вам известно, что в некоторые годы наша прибыль от опия была почти равной государственному доходу Соединенных Штатов, откуда вы родом. Нежели вы думаете, что без такого финансового источника наше правление было бы возможно в обнищалой стране? И если задуматься о выгодах, какие приносит Индии английское господство, то следует сделать вывод, что опий для нее — величайшее благо. А стало быть, наш долг перед Богом даровать такие же выгоды другим народам, верно?

Нил слушал вполуха, размышляя над тем, что история с горшком могла обернуться куда хуже. Что бы он делал, если б, скажем, горшок использовали вместо супницы и подали к столу до краев полным горячим бульоном? Представив ситуацию, раджа понял, что есть все основания благодарить небеса за избавление от публичной гибели; он так сильно чувствовал божественное вмешательство, что не удержался от благочестивого упрека:

— А вы не боитесь втягивать Господа в торговлю опием?

— Ничуть, — ответил мистер Бернэм, оглаживая бороду. — Один мой соотечественник изложил суть очень просто: «Иисус Христос — это свободная торговля, а свободная торговля — это Иисус Христос». Думаю, точнее не скажешь. Коли Господь желает, чтобы опий стал орудием, открывшим Китаю его заветы, быть посему. Лично я не вижу причины, по которой англичанин должен потакать маньчжурскому тирану, лишающему китайский народ чудотворного средства.

— Вы про опий?

— Именно, — отрезал мистер Бернэм. — Позвольте узнать, сэр: вам угодно вернуться в те времена, когда людям рвали зубы и отпиливали конечности без облегчения боли?

— Что вы! Разумеется, нет, — поежился Нил.

— Я так и думал. Тогда зарубите себе, что современная медицина, в частности хирургия, невозможна без таких препаратов, как морфий, кодеин и наркотин, — и это лишь часть благотворных снадобий, получаемых из опия. Наши детки не уснут без укропной водички. А как нашим дамам и самой возлюбленной Королеве обойтись без опийной настойки? Да что там, наш век индустриального прогресса стал возможен благодаря опию, а без него улицы Лондона заполонили бы харкающие толпы, измученные бессонницей и недержанием. В таком случае уместен вопрос: кто дал право маньчжурскому деспоту лишать своих беспомощных подданных этих благ прогресса? Полагаете, Господь возрадуется нашему соучастию в ограблении тьмы людей, у которых отнимают чудесный дар?

— Но вы не станете спорить, что в Китае полно тех, кто страдает пагубным пристрастием к опию? — возразил Нил. — Вряд ли эта беда мила нашему Создателю.

Бернэма будто стегнули крапивой.