Маковое Море

— Мне известна эта история с утлегарем, однако на вашем месте я бы не стал поднимать волну. Спору нет, Кроул чертовски занозист, только не стоит обращать внимания на его выходки. Поверьте, он боится вас больше, чем вы его. И на то есть причины: он прекрасно понимает, что здесь вы сидите за одним столом, а на берегу такие, как вы, его даже в конюхи не возьмут. Вот что его грызет. Он только и может, что пугать да бояться. Каково ему видеть, что вы так легко со всеми сходитесь, даже с ласкарами? На его месте вы бы тоже злились и старались на ком-нибудь отыграться.

Под ветром шхуна накренилась, и капитан ухватился за переборку. Воспользовавшись паузой, Захарий вставил:

— Вообще-то я пришел не из-за него, сэр. Я по другому делу.

— Ох ты! — Поперхнувшись, мистер Чиллингуорт поскреб плешь. — И что, оно не терпит?

— Раз уж я здесь, сэр, может, поговорим?

— Хорошо. Только давайте присядем, а то шибко качает.

Каюту освещала одна лампа с закопченным стеклом, но, видимо, даже ее тусклый свет был капитану слишком ярок, ибо, сев за стол, он прикрыл рукой глаза.

— Ну же, Рейд. — Мистер Чиллингуорт кивнул на кресло по другую сторону стола: — Устраивайтесь.

— Спасибо, сэр.

Захарий хотел сесть, но заметил на сиденье какую-то длинную блестящую штуковину. Изящный резной чубук еще теплой трубки, похожий на бамбуковый ствол, был толщиной с палец и длиной с руку, а венчала его чашка размером с ноготь большого пальца.

Капитан привстал и хлопнул себя по ляжке, словно укоряя за собственную рассеянность. Захарий протянул ему трубку, и он принял ее обеими руками, поклонившись в этакой восточной манере. Затем он подпер рукой щеку и уставился перед собой, точно пытаясь найти объяснение, откуда в его каюте взялась эта трубка.

Наконец, откашлявшись, капитан поерзал в кресле и сказал:

— Вы же не дурак набитый, Рейд, и прекрасно понимаете, для чего эта трубка. Только не ждите, что я буду каяться. Черта с два!

— Вовсе нет, сэр.

— Рано или поздно вы бы все равно узнали. Такое не утаишь.

— Это не мое дело, сэр.

— Наоборот, здесь это касается всех, — криво усмехнулся капитан. — Коснется и вас, если собираетесь продолжить морскую карьеру. Вы будете это загружать, возить и продавать… Я не знаю ни одного старого моряка, который время от времени не прибегал бы к такому средству, особенно если оно помогает забыть о воющих ветрах, что правят беспорядком его жизни.

Мистер Чиллингуорт уткнул подбородок в грудь, однако голос его окреп.

— Тот не моряк, Рейд, кто не изведал мертвого штиля, и вот тогда-то опий творит чудеса. Время летит, ты легко минуешь дни и недели, будто с юта переходишь на бак. Вы не поверите, да я и сам не верил, пока злосчастная судьба не приткнула меня на долгие месяцы в одном захудалом порту. Было это в море Сулу… Столь затрапезного городишки я в жизни не видел: все шлюхи — переодетые мужики, и ты не сходишь на берег, опасаясь за свои яйца. Мне было так погано, что когда стюард-филиппинец предложил трубку, я охотно согласился. Думаете, я стану корить себя за слабость? Нет, сэр, я ни о чем не жалею. Я получил неизведанный дар. И как все дары природы — огонь, вода и подобное, — он требует величайшей осторожности.

Капитан вперил в Захария горящий взгляд.

— Долгое время я курил трубку не чаще раза в месяц; если вы думаете, что подобная умеренность невозможна, то знайте: она не только возможна, но непременна. Глупцы полагают, что стоит взять в руки трубку, и тебе уготована гибель в дымном притоне. Бьюсь об заклад, большинство курильщиков балуются трубкой всего раз-другой в месяц, но не из-за скаредности, а потому, что именно воздержание дает высочайшее, несравненное удовольствие. Разумеется, есть и такие, кто с первой затяжки понимает, что уже никогда не расстанется с дымным раем, но это настоящие пристрастники, они такими рождаются, а не становятся. Но обычные люди, к которым я причисляю и себя, хотят забыться, когда их к этому что-то подталкивает — поворот в судьбе или несчастный случай… Хотя, может быть, это мой личный опыт, совпавший с изнуряющей болезнью. Определенно, в то время не было лучшего средства от моих хворей… — Капитан помолчал. — Вы знаете, в чем самая удивительность этого вещества?

— Нет, сэр.

— Ну так я вам скажу: оно убивает желания. И оттого становится для моряка манной небесной, бальзамом для самых тяжелых недугов. Оно унимает нескончаемые муки плоти, что преследуют нас в море и толкают к противоестественному греху… — Мистер Чиллингуорт взглянул на свои подрагивающие руки. — Ладно, хватит сотрясать воздух. Раз уж мы легли на этот галс, позвольте спросить: не желаете ли курнуть? Уверяю, вам не удастся вечно избегать сего опыта, к нему вас толкнет простое любопытство. — Капитан усмехнулся. — Уж я-то повидал желающих поставить дымсель, среди которых были и набожные церковники, и строгие законники, и неприступные матроны, затянутые в корсет своей чопорности. Если будете возить опий, настанет день, когда вы и сами втихаря к нему приложитесь. Так почему не сейчас? Чего тянуть?