Махно II. Пропавшая выставка

Как-то, все тот же «Пиля» рассказал, как его дед ловил рыбу на рогожу. Весьма забавный и не ординарный способ ловли рыбы, доложу я вам. А делается всё элементарно просто. Опытные рыбаки, зная «маршруты» движения косяков рыбы в Геленджикской бухте, подплывали на лодках к известным только им участкам, и расстилали на воде полотнища рогожи, притапливая его примерно на полметра. В солнечный день, под рогожей образовывалась тень. Эта тень располагалась на пути следования косяка рыбы. Рыба, увидав впереди темное пятно, образованное тенью, предполагала, что на пути скала, и начинала подниматься вверх, чтобы обогнуть её. Когда перед косяком рыб вновь появлялось солнце и светлый участок воды, она продолжала движение. Этого рыбаки и ждали. Как только рыба оказывалась над «ловушкой», рыбаки начинали подъём рогожи. Как правило, такая ловля была удачной.

III

Вот в один из таких чудесных дней, «Цунами» и завел разговор о возвращении в Донецк.

– Никитос, помнишь, я обмолвился, что у меня есть одно очень серьезное дело, которое одному мне не потянуть. А доверять в таких мероприятиях, как ты сам убедился, я практически ни кому не могу. Так вот, расклад таков. Мне сможешь помочь только ты.

Но дело очень серьезное, и если нам не повезет, то мы пополним ряды тех, кому «помазали лоб зеленкой». Ну, а если удача будет на нашей стороне, то мы сможем стать богаче в несколько раз. – проговорил Володя, и выжидающе посмотрел на меня.

– Красиво жить не запретишь, а плохо – не заставишь. По этому, не томи моё, и без того буйное воображение, и рассказывай. – спокойно сказал я.

–Начну издалека. Еще в тридцатых годах, на Донбассе, орудовала банда братьев Лукьянченко. Кроме четверых братьев, в семье была еще и сестренка. Так вот эта сестрёнка, моя мама, Оксана Пантелеевна. Она то, и поведала мне интересную историю, из которой я узнал, что мои дядьки, до тех пор, пока их не расстреляли, были отъявленными бандитами, и многие годы держали в страхе несколько районов Донецкой, а в то время Сталинской области.

Не они были такими, а времена были таковы. Бандитизм в те годы носил характер повседневного бытия. То и дело, в Сталино и окрестностях кого-нибудь убивали или грабили. В городе Сталино, еще пять лет назад бывшем Юзовкой, царили голод, эпидемии тифа. Если вспышки тифа в области носили эпидемиологический характер, то бандитизм, имел уже все признаки пандемии. Судя по заметкам рабкоров в газетах тех лет, писалось: «…Повсеместно в шахтерских поселках царили дикая антисанитария и грубый произвол – сильный пожирал слабого, невзирая на советскую власть…».

Кроме братьев, в банду входили и другие «отморозки», которые ни чем не гнушались. Был в банде и такой вор Кравцов, по кличке «Чемберлен», ставший первым мужем моей мамы, и которого застрелили в Ростове на Дону, при попытке к бегству, 7 ноября 1941 года, аккурат, на день Великой Октябрьской социалистической революции.

Грабили все, и всех. Могли прямо средь бела дня, раздеть догола или вообще убить, могли забрать лошадь посреди дороги, а могли украсть из товарного вагона десятки пудов товара или продовольствия. Грабили и почтовые поезда, прямо как в Америке. Продолжалось это безобразие до самой войны, да и во время войны, бандиты не переставали заниматься своим ремеслом. Правда, немцы жестоко карали преступников. Разговор всегда был коротким, либо ставили «к стенке», либо, вешали на площади. – продолжал «Цунами».

Начало было интригующим, но прежде чем продолжить, Володя решил промочить горло очередным стаканчиком сухого вина. Мы, конечно, поддержали компанию. Выпив, и закусив мидиями, выловленными нами буквально за полчаса до этого, Володя продолжил,

– Перед самой войной, в Сталино приехала из Москвы, передвижная выставка произведений советского изобразительного искусства. На выставке была представлена живопись и графика советских художников старшего и младшего поколений. В начале июня 1941 года, выставку открыли на двух площадках. Одну часть экспозиции, а именно, выставку гравюр, выставили в школе имени Димитрова, ныне музыкальная школа №1 по улице Артёма, в доме 66, а вторая, экспозиция живописи, разместилась в здании Музея изобразительных искусств, который размещался в то время по адресу – улица Артёма, дом 25, но это здание после войны не сохранилось.

Однако, как мы знаем, 22 июня началась Великая Отечественная война. Музей и выставку пришлось закрыть. Экспонаты выставки, сложили в ящики, и 5 июля 1941 года, по акту, подписанному директором Сталинского художественного музея Старенко и директором передвижной выставки Щупловым, передали на временное хранение Сталинскому художественному музею, для последующей эвакуации экспонатов в Москву. Речь идет о почти двухстах предметах живописи и графики, упакованных в семнадцать ящиков. Общая стоимость произведений искусств, по тогдашним ценам, составляла триста сорок тысяч рублей.