Сказав ему «хорошо», Видура вместе с Бхишмой, о Бхарата, совершил в хорошо скрытом месте погребальные обряды для Панду. Затем из города поспешно были вынесены, о царь, домашними жрецами Панду пылающие священные огни, которым совершали возлияния топленым маслом. Окропив благовониями из весенних (цветов) тело (царя) и покрыв его различными превосходными венками и всякими одеждами, они украсили также паланкин. К тому (паланкину), разукрашенному венками и богатейшими убранствами, подошли советники, родственники и друзья (его). Они положили мужа-льва, хорошо наряженного, вместе с Мадри на лучший паланкин, который понесли (на плечах) мужчины в великолепных нарядах. Он был украшен желтым зонтом и опахалами из буйволовых хвостов, и (шествие) то сопровождалось звуками различных музыкальных инструментов. Сотни мужей, захватив с собою много драгоценностей, раздавали их всем желавшим (побывать) на погребальном обряде Панду. В (память) этого кауравы туда были принесены большие желтые зонты, ярко сверкавшие, и блестящие одежды. Жрецы в светлых одеяниях несли впереди процессии в красиво разукрашенных (сосудах) пылающие жертвенные огни, которым они совершали возлияние. Брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры, измученные скорбью, тысячами следовали за царем, горько рыдая: «Покинув нас на вечное горе и сделав нас беззащитными, куда идет сей высокий хранитель, владыка мужей?». Плакали и пандавы все, а также Бхишма и Видура. В чудесном уголке леса, на прекрасной равнине у берега Ганги положили тогда паланкин с (останками) Панду и его супруги, – того правдоречивого льва среди мужей, не знавшего усталости в подвигах. Затем тело его, надушенное после первого омовения всеми благовониями и умащенное чистой шафрановой мазью, быстро облили водой из золотых сосудов и умастили кругом наилучшим светлым сандалом. Потом умастили его маслом кокосового ореха, смешанным с черным алоэ, и покрыли белыми одеждами местного изделия. И покрытый одеяниями этот царь, тигр среди мужей, выглядел как живой, достойный драгоценного ложа. С дозволения жрецов, опытных в погребальных обрядах, (тела) царя и Мадри, красиво наряженные, облили топленым маслом и предали сожжению вместе с душистым сандалом, смешанным с кокосовым маслом и соком лотоса, а также другими всевозможными и многочисленными благовониями.
Увидев тогда тела обоих их, Каусалья вскликнула: «О сын (мой)!», и мгновенно упала на землю, потеряв сознание. При виде того как она свалилась в сильном горе, все городские и деревенские люди, проникнутые состраданием, стали громко рыдать из преданности к своему царю. И зарыдали скорбным голосом вместе с людьми, словно подавленные, все существа – животные и птицы. Рыдал Бхишма, сын Шантану, и премудрый Видура, плакали все кауравы, сильно опечаленные. И тогда Бхишма, Видура и царь (Дхритараштра) вместе с родственниками и все жены кауравов совершили ему возлияние. Когда окончился обряд возлияния, все люди, опечаленные горем, взяв тех пандавов, о царь, терзаемых скорбью, стали их утешать. И как только пандавы вместе с родственниками уснули на земле, тогда и горожане, о царь, – брахманы и другие тоже улеглись. И тот город вместе с пандавами на двенадцать ночей лишился радости и веселья и был неспокоен, оставшись с малолетними царевичами.
Глава 119
Вайшамнаяна сказал:
Тогда Кшаттри, царь (Дхритараштра) и Бхишма вместе с родственниками устроили поминки по Панду, (предложив) яства, подобные пище богов. Накормив затем кауравов и тысячи лучших брахманов и дав главным брахманам множество драгоценностей и отличные деревни, горожане, взяв с собою пандавов, лучших из рода Бхараты, которые совершили очищение, – вошли в город, носящий имя слона. Все горожане и селяне постоянно скорбели о быке из рода Бхараты как о своем умершем родственнике.
По окончании поминок, видя народ в скорби, Вьяса сказал своей матери, расстроенной и измученной печалью и горем: «Счастливые времена прошли, наступили времена суровые. С каждым днем становится все хуже. Земля утратила свою молодость. Наступит время страшное, полное всяких обманов, разных пороков, когда исчезнут добрые дела и доброе поведение. Удались в изгнание и, предавшись созерцанию, живи в лесу покаяния, чтобы не увидеть ужасной гибели своего собственного рода».
Согласившись и промолвив «хорошо», она вошла к своей невестке и сказала ей: «О Амбика, благодаря дурной политике твоего сына157 потомки Бхараты, переходящие из рода в род, погибнут, а также и горожане – так нам стало известно. Поэтому, взяв с собою Каусалью, которая скорбит о сыне и мучится горем, уйдем в лес, если ты согласна, и да будет тебе благо». И когда Амбика сказала «хорошо», Сатьявати, верная долгу, простившись с Бхишмой, отправилась в лес вместе с обоими невестками, о Бхарата! И те царицы, о лучший из рода Бхараты, предались суровому покаянию и, покинув свое тело, о махараджа, отправились тогда в желанный путь.