Парменион улыбнулся, лицо его потеплело. — Ты спас мне жизнь, Мотак. И чуть не потерял свою. Я этого не забуду.
— Да ладно, это был пустяк. Но ты, по крайней мере, можешь сказать, что сделал бы то же самое для меня.
Через два часа, когда Мотак заснул, после того как нож был извлечен, а рана перевязана, Парменион сел с Аргоном, глядя, как толстяк проглотил добрый кус ветчины и четыре кубка вина, за которыми последовали шесть медовых лепешек. Аргон рыгнул и откинулся на спинку скамьи, которая заскрипела под его весом.
— Интересной жизнью ты живешь, молодой человек, — сказал Аргон. — Водишь за нос спартанцев, сражаешься с наемными убийцами темными ночами. Мне интересно, безопасно ли вообще находиться рядом с тобой?
— Мотак будет таким же, как был? — спросил Парменион, проигнорировав вопрос.
— Рана прошла через мягкие ткани плеча, где у него хорошая мускулатура. Это не широкая рана, а значит вылечить ее будет легче. Я применил кору фигового дерева, которая остановит кровь. Несколько недель он будет испытывать неудобства, но мышцы срастуться, и он должен поправиться к наступлению лета.
— Премного благодарен тебе. Мотак очень много для меня значит.
— Да, — согласился Аргон, расчесывая пальцами промасленную бороду, — хороших слуг найти нелегко. У меня у самого был фракийский телохранитель, замечательный парень, который угадывал каждое мое желание еще до того, как я понимал, что мне необходимо. Я никогда больше не встречал другого подобного ему.
— Что же случилось с ним? — спросил Парменион скорее из вежливости, чем из настоящего интереса.
— Он умер, — грустно ответил Аргон. — Он страдал от рака мозга — как и ты — но был человеком, который никогда не говорил о своих невзгодах, и когда о болезни стало известно, предотвратить его смерть было уже невозможно. Никогда не забывай, мой друг, принимать отвар сильфиума. Такие смерти больно видеть и еще хуже испытать самому. Должен признать, твой слуга нашел новое лекарство для тебя. Я бы использовал его и сам, но у меня уже и так неприятности с властями.
— Я думал, что это сильфиум поставил меня на ноги, — сказал Парменион.
— Так и было. Но сначала тебя нужно было привести в себя, чтобы ты смог его выпить. Он мудрый и смышленый малый. Если он когда-нибудь решит покинуть твою службу, то я бы с радостью нанял его.
— Да, да, но что он все-таки сделал?
— А ты не помнишь?
— К своему стыду, не помню, Аргон! Если бы я помнил, разве стал бы тебя спрашивать? — проворчал Парменион с растущим раздражением.
— Он привел к тебе в постель твою любимую шлюху: жрицу. Похоже, что воля к жизни значительно усиливается в мужчине, который возбужден к половому соитию.
— Нет, прошептал Парменион, — всё было не так. Это Дерая приходила ко мне.
Аргон выпрямился на скамье, его глаза выражали беспокойство. — Прости, Парменион, — проговорил он. — Я говорил неразумно. Спишем это на недосыпание и принятое вино. Возможно, это были две женщины — бесплотный дух Дераи и жрица во плоти.
Парменион едва слышал его. Ему снова виделась жрица в дверях, ее улыбка, аромат духов, гнев и печаль в ее глазах, и хлопнувшая дверь.
— Ты не думал, зачем убийцы пытались тебя умертвить? — спросил Аргон.
— Что? Нет, мотивы мне неизвестны. Может, грабители.
— Грабители без карманов и мешков? Не думаю. Однако мне пора. Я вернусь завтра, посмотреть рану Мотака и получить свою оплату за лечение.
— Да, благодарю тебя, — ответил Парменион отсутствующим тоном.
— И будь осторожен, друг мой. Кто бы не нанял этих людей, он всегда может нанять новых.
Через два дня Пармениона навестил старший офицер городского ополчения. Менидису было почти семьдесят лет и он пробыл солдатом больше полувека. Последние десять лет он возглавлял малый отряд ополченцев, действующий в городе, ответственный за патрулирование улиц после захода солнца и охрану городских ворот Фив.
— Эти люди были чужеземцами, — сказал Менидис, глядя на Пармениона острым взором из-под кустистых белых бровей. — Они вошли в город четыре дня назад, через Проитийские ворота. Сказали, что держат путь из Коринфа и интересуются закупкой фиванских коней. Думаю, на самом деле они явились из Спарты, — старик подождал, чтобы увидеть, какой эффект произведут его слова на стоящего перед ним молодого человека, но лицо Пармениона было невозмутимо. — Роль, сыгранная тобой в избавлении нас от Спартанского владычества, хорошо известна, — продолжил он. — Думаю, их наняли, чтобы убить тебя.
Парменион пожал плечами. — Им это не удалось, — сказал он.
— В этот раз, юноша. Но не будем забывать, что их нанял какой-то богатый и знатный человек. Таких людей нетрудно разыскать. К сожалению, тебя тоже.
— Предлагаешь мне покинуть Фивы?
Старик улыбнулся. — Решай сам, что будешь делать. Я могу дать тебе людей для охраны, куда бы ты ни пошел, и караулить тебя во время сна. Высокородный Эпаминонд распорядился накануне поставить стражу у твоих ворот. И все же бывают дни, когда ты ходишь в многолюдной толпе или останавливаешься на рынке у конюшен и торговых лавок. Опытный убийца тебя найдет.