Макар-Следопыт

— Погоди, — урезонивал его Петрусь. — Хлопцы распалились в драке. Теперь мы уйдем в горы и будем понемногу продвигать их к северу, к Новороссийску, навстречу красным. Слышал, что говорят мужики? Белые уже отдали Ростов и отступают дальше. Наши ребята опомниться не успеют, как мы их приведем в Красную армию.

— Ага! — воскликнул Макар. — Это — дело! Стало быть, идем на соединение с нашими?

— Ну да. Ты только об этом помалкивай, зачем болтать? Мы все равно не можем вернуться на прежнюю стоянку: так и дойдем до Новороссийска.

— По рукам! — отвечал Следопыт. — Но если они откажутся итти на север, даю тебе слово, я брошу этих бандитов и уйду к своим один, без них. Право, командарм меня не поблагодарит за такое подкрепление.

Тем временем зеленые собрались и, не дожидаясь возвращения казаков, выступили из села. Макар не удержался от того, чтобы не осыпать их горькими упреками.

— Эх вы, воришки — негодовал он. — Неужели вам не стыдно уносить добро своих же братьев мужиков?

— Все они кулаки, — отвечали зеленые. — Они страх как не любят нас.

— А за что же любить, коли вы — бандиты? Нет, братцы, я вам в этих делах не товарищ и в ваших налетах участвовать не буду.

И он сдержал свое слово: с той поры он совсем отдался охоте, не принимая участия в общей жизни шайки. С десяток верных товарищей, в том числе и Петрусь, примкнули к нему, и скоро эти удальцы одни кормили своей охотничьей добычей всю банду.

Не меньше Следопыта увлекался охотой и его верный Дружок. За все время странствия рыжему псу нечего было делать, и он порядкам скучал от праздности. Зато теперь, попав в девственные леса Кавказа, он развернулся вовсю. Очень скоро он понял, что в охоте на зверя от собаки требуется иная повадка, чем в охоте на птицу: из легавой он быстро превратился в гончую. Зеленые надивиться не могли, как ловко Дружок отыскивает; зверя по следу, как ловко гонит его, стараясь повернуть прямо на охотника.

— Золото, а не собачка, — говорили они. — Так прямо охотнику и подает на тарелочке зверя. Чудо-пес!

Как-то раз Дружок поднял черного длинномордого кавказского медведя, и этот случай чуть не стоил жизни Петрусю. Когда медведь, рассвирепев, вскинулся на дыбы и пошел на охотников, ружье Петруся дало осечку. Другие охотники не успели еще выстрелить, как свирепый зверь вырвал винтовку из рук матроса и переломил ее, будто соломинку. Петрусь успел выхватить кинжал и всадить его по рукоятку медведю в брюхо, но тот уже сидел на нем. Дружок остервенело вгрызся зверю в загривок, четыре пули одновременно пронзили его тушу. Но медведь был так силен и свиреп, что, издыхая, успел на нести Петрусю глубокие раны, от которых тот едва не изошел кровью и лечился больше месяца.

Но в конце концов блаженное время охоты омрачилось для Макара новым ужасным горем, и он надолго потерял вкус ко всякой охоте. Случилось это во время облавы на кабанов. Зеленые наткнулись на болотистое место с большими зарослями камышей и послали туда Дружка. Очень скоро из зарослей послышался ожесточенный лай, фырканье, хрюканье, — и вот оттуда высыпало целое стадо диких свиней; впереди бежала большая сильная матка, за ней — восьмеро подсвинков; все они ломились прямо сквозь кусты на охотников. Началась яростная пальба. Второпях все стреляли плохо и быстро расстреляли патроны. Макар свалил двух подсвинков, три раза «промазал» и только собирался снова зарядить винтовку, когда вдруг ему под ноги метнулась свинья, опрокинула его и ринулась обратно в камыш. Не успел мальчик вскочить на ноги, как оттуда из-под Дружка выскочил наконец сам папаша-кабан, огромный, клыкастый, с налитыми кровью глазами; щетина дыбом стояла на его узкой спине.

У всех охотников патроны были уже расстреляны. Один единственный выстрел грянул по кабану, но пуля, только слегка ранив его, привела зверя в еще большее бешенство. Он остервенело ринулся на Следопыта. Еще миг, — и мальчик был бы убит его страшными клыками. Но тут Дружок, шедший по следу кабана кинулся на него и схватился с ним в бешеной грызне, грудью заслонив собою хозяина. Это была страшная картина! Бедный рыжий пес впился кабану в его жесткое горло и повис на нем мертвой хваткой. Но что могли сделать слабые собачьи зубы против могучих клыков лесного зверя? Кабан изогнулся и хватил Дружка в бок. Не успели охотники вложить обоймы в магазины винтовок, как несчастный пес, обливаясь кровью, покатился на траву. Из его распоротого брюха вывалились кишки, и страшно торчали переломленные ребра. Когда затрещали винтовки, и добрый десяток пуль пригвоздил кабана к земле, собака уже издыхала.

Следопыт, потеряв голову от злобы, жалости и отчаяния, неистово колотил мертвого уже кабана прикладом по голове. Его с трудом привел в себя Петрусь. Тогда мальчик, швырнув винтовку, кинулся на землю рядом с изувеченным телом своего издыхающего друга, и, осыпая поцелуями бедную рыжую голову с огромными страдальческими глазами, завыл сам каким-то жутким, предсмертным воем.