Майндсайт. Новая наука личной трансформации

Питер был младшим из четырех детей, а у его мамы начались хронические проблемы со спиной из-за автомобильной аварии, в которую она попала вскоре после его рождения. Она перенесла несколько операций, лежала в больнице, долго восстанавливалась дома, пока отец Питера работал охранником на двух работах и иногда даже по ночам, чтобы как-то прокормить семью. Мэгги, сестра Питера, старше его на двенадцать лет, опекала его, но, будучи подростком, увлеклась наркотиками. (Она начала с маминых обезболивающих и перешла на барбитураты[48] и алкоголь.) Мэгги оставляла Питера одного с двумя другими сестрами, которые были на пять и семь лет старше него. По его словам, они заботились о себе сами.

«Я пытался найти подход к маме, – вспоминал Питер, – и иногда она меня принимала. На какое-то время мы даже сблизились. Она много времени проводила с Мэгги: она любила ее сильнее всех. Но большую часть времени мама не выходила из своей комнаты. Она никогда особо не баловала нас вниманием, и я до сих пор одинок», – заключил Питер с горечью. Смешение прошедшего и настоящего времени не только говорило о его тревожности, но и наводило на мысль о том, как он видел Дениз.

Все детство Питера его отец выкуривал по две пачки сигарет в день для снятия стресса и умер от инфаркта, когда Питеру исполнилось четырнадцать. Его мама вроде бы оправилась после этого и начала работать замещающим учителем, но Питеру так и не удалось восстановить близость с ней. Она казалась ему грустной и депрессивной женщиной, оставшейся одинокой до конца жизни. (Она умерла десять лет назад, незадолго до свадьбы Питера и Дениз.) Питер всегда чувствовал ответственность за ее грусть, особенно когда сестры разъехались. Он нашел утешение в музыке. Его хвалили за талант, и он давал выход своей творческой энергии. В какой-то момент он получил стипендию на учебу в консерватории на другом конце страны.

Когда Питер уезжал учиться, он твердо решил оставаться финансово независимым. Он потерял связь с сестрами и являлся к маме с «дежурными визитами» пару раз в год. Учился он хорошо и через какое-то время обнаружил в себе страсть к джазу. Он поступил в одну из самых престижных магистратур по музыковедению. Что до его личной жизни, то он постоянно вступал в отношения со слишком требовательными женщинами, с которыми он никогда не чувствовал себя расслабленно. Ему казалось, что он не сделает их счастливыми. Он был уверен, что они его бросят, и одновременно боялся, что не сделают этого. Из-за бурных эмоций Питер выглядел угрюмым, раздражительным, нестабильным и довольно часто выходил из себя. Начала страдать и карьера джазового пианиста{28}. «У меня не получалось настроиться на нужное для импровизации состояние, и я даже подумывал о том, чтобы играть только классические произведения, которые я читал с листа». Будучи на последнем курсе магистратуры, Питер встретил Дениз на вечеринке у друзей и почувствовал себя с ней спокойно. Она никогда не требовала от него многого, и в их отношениях он чувствовал себя комфортно и оставался собой. Его джазовая карьера пошла вверх, и в первые несколько лет после свадьбы они, казалось, шли по правильному пути.

История Дениз сильно отличалась. Ее родители не болели, и никаких семейных проблем ее память не зафиксировала. Однако Дениз сказала, что вообще не помнит подробностей своего детства: оно во всех отношениях было обычным и нормальным. Вы уже знаете, что такие туманные формулировки характерны для отрицающих нарративов. Когда я прямо спросил Дениз о ее отношениях с родителями – что происходило, когда она расстраивалась или когда она разлучалась с ними, – Дениз ответила: «Моя мама хорошо обо мне заботилась. Она всегда опрятно одевалась и хорошо готовила. Меня ничего не огорчало. Мой отец был таким же. Он работал инженером, а мама – секретарем. У нас дома всегда царил порядок. Не то чтобы так всегда должно быть. Мы сами это выбрали». Обратите внимание, что я интересовался отношениями, но реплики Дениз касались их участников: весьма типично для людей, у которых в детстве сложился избегающий тип привязанности, а во взрослой жизни – отрицающий нарратив.

Затем мы начали обсуждать утраты. «Да, – сказала Дениз. – Наша семья проходила через это. У моего брата диагностировали лейкемию, когда мне было семь. Ему тогда только исполнилось два года, и я не помню почти ничего, кроме того, что мы не поднимали данную тему после его смерти. Мои родители просто жили дальше. Мне кажется, не так уж много и поменялось. Нас опять было трое». Дениз довольно спокойно заметила, что иногда удивляется, почему никто никогда не говорил о смерти ее брата. Я сделал еще несколько попыток исследовать эмоциональную реакцию ее семьи на потерю, но Дениз уводила разговор в другую сторону.