Маймонид

После вторжения мусульман на Пиренейский полуостров в начале VIII в. там постепенно развилась цивилизация, которой завидовали все столицы Запада. В эпоху правления династии Омейядов Кордова стала столицей халифата, соперничавшего с Багдадским. К началу X в. жители Кордовы имели все основания считать, что их город является культурной столицей мира. Посол императора Священной Римской империи Оттона I назвал этот город «украшением мира». И хотя распад халифата на множество мелких эмиратов в начале XI в. ослабил власть и влияние Кордовы, даже сто лет спустя в этом по-прежнему прекрасном городе жизнь била ключом — по оценкам историков, в Кордове мирно уживалось более 100 тыс. мусульман, евреев и христиан. Каждая из этих групп обладала широкими правами, и перед всеми были открыты библиотеки, больницы, рынки, бани, обсерватории и другие учреждения, которыми так славился этот город.

Но самым главным для евреев было то, что им и христианам, как «народам Книги», был предоставлен статус зимми — тех, кого защищало кораническое право и кому было дозволено исповедовать свою веру при условии подчинения мусульманским властям. Однако защита не предполагала равенства, а терпимость властей еще не означала полноправного участия в жизни общества. Зимми не зря называли «людьми второго сорта» — они были ограничены в правах и лишены целого ряда привилегий. И все же эти тяготы не шли ни в какое сравнение с лишениями, которым подвергались евреи в период правления вестготов. Еврейская община Кордовы процветала, и ее члены внесли немалый вклад в политическую, экономическую и культурную жизнь Пиренейского полуострова. Как и жители всех других городов Андалусии — крайнего юга Испании, — жители Кордовы полностью перешли на арабский язык. Горожане разных вероисповеданий почти не отличались друг от друга одеждой, языком и фольклором. Евреи и христиане писали стихи и поэмы по-арабски, сочиняли и исполняли арабскую музыку; подчас они добивались высоких должностей в аппарате государственного управления. Хотя большинство евреев, судя по всему, проживало в еврейском квартале, так называемой Худерии, они жили обособленно не по принуждению, но по собственному выбору. Это похоже на то, как в наше время пригороды многих городов становятся этническими анклавами.

В этой обстановке терпимости и религиозной свободы перед жителями Кордовы открывались большие возможности, и рабби Маймон был среди тех, кто в полной мере воспользовался ими. Мы мало знаем об источниках его доходов, однако известно, что он жил безбедно и что в его просторном доме, выстроенном в мавританском стиле, была большая библиотека. Один из наиболее влиятельных членов еврейской общины в седьмом поколении, он слыл (надо сказать, ошибочно, и сам никогда не претендовал на это) потомком рабби Иеѓуды ѓа-Наси, выдающегося еврейского законоучителя, составившего Мишну в конце II в. н.э. Самого рабби Йеѓуду ѓа-Наси считали потомком царя Давида, а титул наси (князя) означал, что он возглавлял Синедрион и был неоспоримым главой еврейской общины в Земле Израиля. Подобно Йеѓуде ѓа-Наси, рабби Маймон был выдающимся знатоком религиозного закона и в то же время славился глубокими познаниями в астрономии и математике, как подобало всем образованным людям того времени. Согласно легенде, первая жена рабби Маймона, мать Моше, была дочерью безграмотного мясника. Молодой человек стал учеником этого мясника, лелея надежду жениться на его дочери. О второй жене рабби Маймона, матери Давида, почти ничего не известно, но мы знаем, что положение ее семьи было более сопоставимо с положением мужа.

Начальное образование юный Моше получил от отца, хотя, конечно, у него были и другие учителя. Будучи развит не по годам, он знал не только еврейский Закон и историю, но также философию, риторику, астрономию и математику; кроме того, он, возможно, читал и медицинские книги из библиотеки отца. Как перед многими одаренными юношами Средневековья, перед ним стояла задача овладеть всем доступным ему знанием.

Но поначалу это было непросто. Сколько ни бился его отец, Моше рос беззаботным ребенком и был безразличен к учению. Равнодушный к уговорам и уловкам рабби Маймона, и даже к его гневу и наказаниям, мальчик — если верить одной из самых ярких легенд о жизни молодого Рамбама — часто сбегал от отца и прятался в пустом женском приделе синагоги, где никому бы не пришло в голову его искать. Здесь он изливал душу перед Господом, прося у Него помощи в своих несчастьях, которые многие, наверное, объясняли тем, что Моше был сыном простой женщины, дочери мясника. Юноша взрослел, но по-прежнему не мог похвастаться большими успехами в учении. Даже отец отчаялся в нем. Согласно той же легенде, однажды у рабби Маймона лопнуло терпение, и он сгоряча воскликнул: «Ты рожден для самой низкой жизни!» Эти слова глубоко ранили сердце впечатлительного мальчика, и он сжался от страха.