Магнус-Супермыш

Хотя Роланд говорил и двигался медленно, мозг его работал быстро, и в голове у него промелькнул целый ряд линий поведения, которые он мог выбрать в этот важный момент. Он мог объяснять: «Послушай, парень, перед тобой твой шанс, упустишь его — потом пожалеешь». Нет, слишком длинно. Он мог подначивать его: «Не трусь, парень! Кому страшен старый кот?» Но Магнус и так не боялся, это было ясно. Или же можно было просто издавать поощрительные возгласы: «Давай, парень! Врежь ему! Оторви башку!» Роланд остановился на последнем варианте, но прежде чем успел открыть рот, дело решилось без его участия.

Внезапно, когда Магнус был уже на расстоянии ярда от кота, нервы у того не выдержали, он поднялся на ноги и стал медленно поворачивать назад.

И тут, едва кот, растеряв всю свою храбрость, повернулся, Магнус сделал свой ход. Не проявив ни малейшей согласно христианской заповеди любви к своему врагу, он с криком «укусить!» прыгнул на удаляющийся хвост и опять сжал зубами рыжий кончик.

Но как этот случай отличался от первого! Теперь Магнус был впятеро тяжелее, впятеро сильнее, а его длинные острые зубы впятеро острее, чем тогда. Отклонившись назад, он тянул на себя хвост, точно занимался перетягиванием каната, а перепуганный кот отчаянно старался вырваться.

Бешено вгоняя когти в землю, кот ухитрился дотащить свирепого противника до зарослей брюссельской капусты, но тут Магнус немедленно обвил хвост вокруг толстого стебля и, в свою очередь, закрепился на месте. Что-то должно было поддаться!

И вдруг с леденящим душу воплем кот вырвался на свободу. Но какой ценой! Когда на большой скорости он скрылся из виду, зрители разглядели трофей победителя, торчащий у Магнуса изо рта.

Медленно покинув забрызганные кровью заросли, он направился в сторону зрителей и, подобно матадору, предлагающему зрителям первых рядов ухо побеждённого быка, положил на землю перед клеткой кончик рыжего хвоста.

— Гадкий! — с задумчивым видом произнёс Магнус, чистя усы.

Наверху, над ним, стоял невероятный шум, зрители громко выражали свою радость.

— Уделал, уделал старого бандюгу! — пищала Маделин, приплясывая и кружась как безумная по клетке.

Что касается Марка Аврелия, то для данного случая годилась только латынь:

— Victor ludorum![1] — воскликнул он. — О Magnus magnificens, te salutamus![2]

Но именно Роланд, совершенно нечаянно, снабдил гигантского сына Мадди и Марка прозвищем, которым называли его последующие поколения мышей, рассказывая о его подвигах.

— Ну и парень у вас! — своим низким голосом объявил кролик ликующим родителям. — Какие размеры! Какая мощь! Да он настоящий супермалыш!

— Ты хочешь сказать, супермыш! — И Маделин взвизгнула от смеха. Таким-то образом Магнус-Супермыш получил своё второе имя.

Глава седьмая САРАЙ В САДУ

Когда ликование улеглось и Магнус взобрался на стол, чтобы быть представленным кролику («Зови меня дядя Роланд, дорогой мальчик»), всем стало ясно, что ячейки проволочной сетки слишком малы и Магнусу в клетку не попасть. Ему даже лапу внутрь было не просунуть.

— Укусить! — выпалил Магнус, и его так возбудила эта идея, что, испытывая к тому же зверский голод, он разразился самой длинной за его пока недолгую юность речью: — Магнус делает большую дыру! Войти в домик дяди Роланда! Съесть всю еду! Хорошо!

Маделин, услышав такие речи, просияла, испытывая глупую материнскую гордость; Марк Аврелий отнёсся к ним более взвешенно.

— Подобный образ действий, разумеется, возможен, — заметил он. — Зубы, острота которых позволяет прокусить кошачий хвост, с лёгкостью расправятся с проволокой. Уж в этом-то я не сомневаюсь.

— Я тоже, — проговорил Роланд. — Но я бы спросил: а разумно ли это?

— В каком смысле?

— Рассмотрим положение дел. Наше общее существование зависит от людей, особенно в моём случае, косвенно — в вашем. Вообразите их чувства сегодняшним утром, когда они увидят своего кота. Его куцый хвост. Возможно, они решат, что это несчастный случай. Или же соседская собака. Но если они вдобавок явятся сюда — а они скоро придут кормить меня — и найдут не просто улику, лежащую на земле, но и огромную дыру в моей клетке, то что они, по-вашему, подумают?

— Подумают, тут не пойми что творится, — небрежно ответила Маделин.

— Нет, Мадди, нет, — сказал Марк. — Мистер Роланд прав. Люди решат, что виновник он. Все улики укажут на него.

— А люди едят кроликов, — тихо заключил Роланд. — Не забывайте.

При слове «едят» Магнус, до тех пор не понимавший, о чём идёт речь, впился зубами в сетку.

— Нет, Магнус! — резко сказала Маделин. — Мамочка говорит «нет!».

От удивления Магнус отпустил проволоку, но затем быстро последовала другая реакция. Никогда ещё ему не перечили, никогда ничего не запрещали, ни в чём не отказывали. И он сердито крикнул матери:

— Мамочка нехорошая! Магнус хочет укусить проволоку! Магнус хочет есть!

— Пожалуй, тебе стоит задобрить его, Мадди, дорогая, — неуверенно посоветовал Марк Аврелий. — Нам не нужны раздоры.