Магнификус II

– Они и не вернутся, – сказал Тордион. – У этой Вселенной, как и всех других Вселенных, нет предела. Они беспредельны, и в их глубине существует все. Где-то существует мир, точно такой же, как этот. И там так же сидим мы, только ваша трубка у меня в руках. А есть мир, где мы еще не вышли из вагона.

– Обалдеть! – повторил Второй, раскуривая зажженной спичкой трубку.

– Перестаньте повторять одно и то же слово, – упрекнул его профессор и предложил: – Чередуйте «обалдеть» с «непостижимо». Интеллигентнее звучит. Удивительно, почему такому важному понятию, как «непостижимое», не придумали свой символ? У «бесконечности» есть, а у «непостижимости» – нет. Придумайте что-нибудь. В историю войдете.

– Я «обалдеть» говорю не потому, что вы, профессор, мне глаза открыли. Тем более что по теории Эверетта о «множественности Вселенной» я в институте курсовую писал, – пояснил Магнификус. – Я поражаюсь другому. Откуда такая уверенность?

– Много путешествовал, – ответил Тордион и тут же добавил: – Мысленно, конечно. И смею уверить вас, мой образованный друг, что все наши представления о разновидностях разумной жизни до неприличного ограниченны. Я видел такое, что даже не смогу описать. Однако увидеться с этим нам удастся не раньше, чем через несколько миллионов лет. Далеко это все.

– Шредингеровская «Пси» в круге, – предложил Второй.

– Что такое – «Пси» в круге? – не понял Тордион.

– Пси. Символ непостижимости, – объяснил ему Магнификус.

– Плохо, – покачал головой тот, – на торговую марку бытовой техники похоже.

– Тогда любимое здесь число – четырнадцать в круге.

– Отчего – четырнадцать?

– Полное соответствие понятию «непостижимости» – значит много и ничего конкретно, но без него – никуда.

– Оригинально, надо подумать.

Второй хихикнул.

– Вы чего? – удивился профессор.

– В голову пришло, – сообщил Магнификус. – Страшный сон каждого земного эволюциониста – от «человека думающего», продукта страха смерти, через «человека мечтающего», обязанного своим появлением безделью, к «человеку творящему», собственно, уже и не обязательно человеку. Никакой локальной связи.

– Бредите, любезный?! – тоже усмехнулся Тордион. – Напомните, чему вас нужно обучить?

– Сафери, – напомнил Второй и добавил: – Хотя основы теории я усвоил. Теперь мне хотелось бы практических упражнений. Ну, предположим, как мне ритуал разрушения Черного Портала совершить? Не мечом же в воздухе махать?

– Проще простого, – объяснил профессор. – Предположим, вы решили написать некий увлекательный роман, в котором ваш главный герой должен совершить некий могущественный ритуал, итогом которого будет разрушение некого Черного Портала. Придумайте этот ритуал, уберите слово «некий» и добавьте туда добытой по ходу сюжета атрибутики. Я имею в виду принципы. Заклинания должны звучать торжественно, обстановка должна быть таинственная, герой должен быть убедительным. И все.

– Попахивает дешевкой, – заметил Магнификус.

– Хотите, я вам в двух словах «Илиаду» перескажу? – в ответ предложил Тордион и поправил свой шутовской колпак.

– Не хочу, – отказался Второй, – я понял вас, профессор.

– Тогда будем считать, что я передал вам все необходимые на данном этапе познания в искусстве сафери, – поднялся на ноги профессор. – Если понадобятся детали, то можете заглянуть к моему старому другу в Каннах и посвятить остаток дней изучению его знаменитой техники хрустальной стены. Он живет на Мимозной горе и помаленьку сходит с ума от осознания собственного совершенства и приступов сплина. Только не старайтесь ему понравиться, он этого терпеть не может. А сейчас пора ехать. У меня через два часа лекция.

Они сели на мотоцикл и ринулись вниз.

Уже у гостиницы, пожав Тордиону на прощанье руку, Второй спросил:

– И все-таки, какова, профессор, ваша роль во всем этом? – и он сделал круговое движение рукой.

– Как у вашего кольца, – улыбнулся тот. – Я просто есть.

Тордион поддал газу и помчался на своей варп-колеснице в сторону университета.

В номере Магнификуса ждали.

Во-первых, его ждал злой и вымазанный с ног до головы глиной отец Наолы.

– Я, само собой разумеется, готов присутствовать на бракосочетании своей дочери! – встретил он молодого человека упреками. – Но я категорически против, чтобы меня без предупреждения выволакивали силой из гроба и тащили под землей, как крота, несколько миль. Эти чудовища перевернули респектабельное кладбище вверх дном. В конце концов, они просто меня напугали! Меня – Манфреда фон Корстейна – последнего в Кровавой линии Корстейнов! Лежишь себе в гробу, ничего не подозревая, неожиданно какой-то мумифицированный хам проламывает совершенно новый гроб своей костлявой лапищей и хватает тебя за волосы! Скандал!

Во-вторых, его ждала Наола.

– Милый! – заявила она. – Предупреждать надо, если перед самой свадьбой куда-то уезжаешь. Я тут с ума схожу! Через три дня, ровно в полдень, мы должны быть в городском муниципалитете, а вечером того же дня – в усадьбе. Приглашения гостям я уже отправила.

В-третьих, его ждал Вилли.