Магма

Отсутствие

Я так долго молчала про его детей, что их существование превратилось в огромную ложь. Думаю, родителям было бы не так важно, окажись он чьим-то отцом, в жизни складывается по-разному. Но уверена, им не сильно бы понравилось, что он не принимает в их жизни никакого участия. За все время, что мы вместе, он с ними ни разу не виделся, скорей всего потому, что присматривать за своей сумасшедшей девушкой – само по себе ужасно тяжелый труд.

Вниз

Наша кровать медленно опускается вниз, как лифт, под землю. Я прикасаюсь к мокрым и холодным земляным стенам, темнота все сгущается, я перестаю видеть корни, торчащие по сторонам из земли. Если посмотреть пристально вверх, я все еще вижу потолок нашей спальни. Кровать опускается все ниже, холодная земля трется о матрас и крошится на него, влажная грязь, черви и жуки падают на мою кровать. Я не контролирую этот механизм, просто поворачиваюсь на другой бок и пытаюсь поспать еще чуть-чуть.

Положение

Может и не стоить верить этому тесту. Он говорит, если я и вправду беременна, то мне нужно оставить ребенка, он же зачат в любви. Он говорит, что будет принимать участие в воспитании ребенка столько, сколько я захочу. Я не знаю, чему верить, он не думает о своих других детях, но говорит, что у нас все будет по-другому.

Разговор с врачом III

«Как тебе кажется, ты стала более плаксивой?» – спросил психиатр.

«По-моему, да», – ответила я, вытирая лицо рукавом кофты.

«А с ним как идут дела?» – спросил он и откинулся на спинку стула.

Я выпрямилась, проглотила ком в горле и ответила со всем величием, на которое меня хватило: «Все хорошо, спасибо».

Психиатр помычал, похмыкал и, наконец, сказал: «Понятно, но меня все еще смущают твои перепады настроения. Мы можем добавить еще одно лекарство, которое должно тебя выровнять». Он повернулся к компьютеру и начал вбивать рецепт, рассеянно рассказывая, как работает лекарство, и для чего оно нужно.

Я замешкалась. «Тут такое дело… хотела уточнить кое-что. Я, может быть, беременна, с этим будет какая-то проблема?»

Психиатр перестал печатать, зажмурился и глубоко задумался. «Почему ты думаешь, что беременна?» – наконец спросил он.

«Ну, я сделала вчера вечером тест, и он оказался положительным. Не знаю, может, он ложный».

Психиатр взял телефон и набрал короткий номер: «Здравствуй, у меня тут одна пациентка, можешь ее посмотреть? Ага, спасибо». Он положил трубку, встал и велел идти за ним. Мы зашли в соседний кабинет, где ждал гинеколог, явно хороший приятель психиатра. Они говорили о моей возможной беременности, будто меня там не было. «Она говорит, сделала вчера тест, и он оказался положительным, мне нужно точно знать, прежде чем выписывать ей «Диазепам»[12]».

Энергичный мужчина гинеколог просто ответил: «Давай ее посмотрим, я свободен до трех».

Перекресток

В наших отношениях нет места для третьего, нам вполне хватает друг друга. У нас не может быть ребенка. Мы едва ли можем быть вместе. Мне осталось недолго до того, как я окончательно испарюсь, исчезну, стану ничем. Я не знаю, что лучше сделать. Я слишком далеко ушла от самой себя, чтобы мыслить трезво. Но знаю, что у меня выбор таков: сделать аборт и продолжить быть с ним или же вырвать себя с корнями из наших отношений и сохранить беременность. Я не могу выбрать оба варианта. Это конец, что бы я ни сделала.

Продолжение жизни

Лежа на гинекологическом кресле, голая ниже пояса, я поразилась, как давно не брила ноги. Я не замечала, как они заросли, пока не увидела их задранными вверх в кресле. Гинеколог попросил меня подвинуться еще ниже. Сказал: «Сейчас будет немного холодно». И засунул в меня какую-то стальную штуку, чтобы открыть влагалище. Надел презерватив на серый прибор, который ввел в меня. По-разному его поворачивал и смотрел на экран. «Ну да, – сказал, – вот оно». Он повернул экран на меня. «Посмотри, вот это маленькое сердце, которое в тебе бьется».

Большой взрыв

На черном экране мигает тихо свет.

Во тьме.

Второе сердце мое.

Сердечко,

что будет биться в такт,

надеюсь, дольше, чем мое.