Магл

Тут вообще от всего западного тащатся. Постоянно видел, как местные оборачивались, когда слышали английскую речь. Просили рядом сфотографироваться, умилялись цвету моих волос и глаз. Некоторые дети подходили и попросили поправить их английское произношение.

Было тепло и спокойно, как будто и не было никакого похищения…

Я валялся на накрахмаленных простынях и тупо обжирался клубничными пирожными со сливками. Утром мы вылетаем в Лондон, и Петунья собирала сумки. Вернону, видно, надоело слушать её причитания, как мы всё это повезём, и он отправился вниз выпить пива в баре. Из ресторана привезли столик с пирожными, шампанским и открыткой. Типа, мы так расстроены, что вы уезжаете, ждём вас ещё.

Дверь открылась, и в комнату зашёл Гарри в белоснежном халате и таких же тапочках. Видно, только что из джакузи вылез. Париться он любил, как и мазать на лицо разные маски с кремами. Никогда бы не думал, что Гарри будет как девчонка разбираться в косметике. Но здесь, в Корее, это норма. Мальчикам губы помадой красят, мужчины ресницы подкручивают и румянами пользуются. Вот и насмотрелся Гарри на свою голову.

Помедитировав над блюдом с пирожными и выбрав низкокалорийный эклер с йогуртом, пацан плюхнулся рядом со мной. Он потихоньку возвращался к себе прежнему.

Поттер аккуратно доел пирожное и вытер пальцы хлопчатобумажной салфеткой с логотипом отеля.

— Дадли… — он невесомо улёгся рядом и замолчал.

— Ещё по пироженке? — предложил я. Всё-таки здесь они намного вкуснее, не такие приторно сладкие, как в Англии. В сливки так вообще сахар не добавляют, а бисквит прямо воздушный. Вкуснотища.

— Иди ты знаешь куда? — и снова замолчал.

Мы молчали ещё минут двадцать. Он лёг на спину и смотрел в потолок, я же, ням-ням, уничтожал сладости.

— Они не пришли, Дадли, — наконец-то родил Гарри.

— Кто? — не понял я.

— Ненормальные эти, с палками.

— Волшебники, что ли?

— Нас убивали, а они не пришли, — еле слышно добавил он как-то обречённо.

И снова замолчал.

— Я до последнего верил, что кто-то придёт. Взмахнёт волшебной палочкой, и мы окажемся дома. И Боец будет живым. И Доминик… Понимаешь, до последнего верил, что нас спасут волшебством, но никто не пришёл, — он говорил в нос, видно, пустил слезу.

Я молчал. Я ведь тоже верил, что кто-то из волшебников придёт.

Гарри вовсю уже хлюпал носом. Я ничего не предпринимал, так как понимал, что весь этот стресс должен выйти хоть вот таким способом, со слезами. Ведь самое страшное, это когда просто молчат. А вот когда реветь начинают, посуду там бить, ногами топать — это уже хорошо. Значит, человек в себя приходит.

— Дадли, им же похрен, если я сдохну. Действительно по…бать. Они меня, как кота вшивого, на пороге вашем оставили. Даже в дверь не позвонили. Выбросили, как ненужную вещь. Ни денег на содержание не дали, ни документов. Вот вам подарочек! А если бы я вас всех сжёг? Разозлился на что-нибудь и сжёг? Знаешь, я так обижался, что в чулане живу. А теперь понимаю, это был единственный выход для всех. Я же и себя сжечь мог. И никто бы не пришёл, так как им на меня похрен.

Ну что на эти откровения скажешь? Прозрел пацан. Жаль, что понадобилось похищение, чтобы он глаза открыл.

— Знаешь, Гарри, если в жизни случается что-то плохое, то и хорошее тоже происходит. Вот тебя волшебники выбросили, а мы к себе взяли. Плохо, но и хорошо тоже. Чтобы ты себя не сжёг, поселили в чулане. Хоть денег на тебя никто не давал, но родители тебя кормили, одевали. В школу тебя устроили, на прослушивание в Тринити-колледж возили, репетитора по музыке оплачивают. Хоть маме и не хотелось с тобой на пробы ехать, но она повезла и терпеливо ждала, когда ты закончишь. Папа даже документы тебе сделал. Теперь ты Гарри Джеймс Дурсль. Для них ты Дурсль, а не Поттер, понимаешь? Мой брат. Тётка тебя признала. Вот так. А жизнь… она такая непредсказуемая. Надеяться можно только не себя. Ведь мама не будет вместо тебя сниматься. Каким получишься на снимке, так и заработаешь. Да и за нас на концерте они не сыграют. Так и с этими ненормальными. Не нужно на них надеяться. Подарят на пенс, а на фунт спросят. Гады они, однозначно. Но это ты сейчас так говоришь, а потом поедешь в свою школу, и будешь на нас всех с высокомерием посматривать. Ты же у нас волшебник. А мы так, обычные люди.

Гарри завис. Он смотрел на меня красными мокрыми глазами и молчал. А что тут было ещё говорить, и так всё, что нужно, сказано.