Магистраль

«09:46». Шорохов купил банку фанты и прошелся по площади. Автобусов было много, утро — самый пик таких рейсов. Не было лишь трех замызганных «ЛиАЗов». И ни одного знакомого лица. Ни Рыжей, ни Иванова — вообще никого. Даже самого Олега, как ни странно.

Спохватившись, он метнулся взглядом по сторонам и снова опустил голову. Нет, запутаться он не мог, путаться тут было негде: вот — ряд стеклянных павильонов, и вот — узкий газон с проржавевшим рекламным щитом. На стыке этих примет, в самом углу площадки, они и стояли. Автобусы, будь они неладны…

Олег проторчал на вокзале аж до половины одиннадцатого. Докуривая уже шестую или седьмую сигарету, он вяло перебирал в уме всевозможные объяснения, больше смахивающие на отговорки.

«Не канает все это, Олежек… — сказал он себе, стискивая в кулаке пустую банку. — Выходит, Олежек, тебя тоже в школе не было. Уволен и вычеркнут из списков. Да и сама школа под вопросом… Под большим она у меня вопросом…»

Глазки на табло сложились в «10:40», и Шорохов, резко развернувшись, устремился к зданию вокзала. На полпути он решительно повернул обратно и пошел к перекрестку. Ловить такси.

Вербовщик не оставил ему никаких координат, лишь указание: завтра, в десять утра, на «Щелковской». То завтра уже наступило, десять утра давно минули, «Щелчок» был за спиной, и — ничего. Дорогу от вокзала до базы Олег наверняка запомнил, но Василий Вениаминович ее беззастенчиво закрыл. Это можно было и поправить, но не сейчас — не на улице и не в прошедшем июле.

Из других объектов Службы Олег знал только бункер под «Крышей Мира», но местный отряд ему был не нужен.

Выбор оказался весьма небогатым и состоял из одного пункта — к такому положению Олег почти уже привык. Он наконец выкинул сплющенную алюминиевую банку и, усевшись в такси, назвал единственный адрес, который ему не смогли бы закрыть при всем желании.

Это был запрещенный ход. Но он уже записан в диггеры. Он уже преступник — по факту, еще не свершившемуся. Значит, так надо…

Олег представил себе буксующую махину Службы и почувствовал сладкую истому. Он вообразил, как бесится тот самый мифический Старикан, стоящий во главе служебной пирамиды и управляющий чужими судьбами. Они могли многое изменить в его памяти, но они были не в силах закрыть адрес обычной московской квартиры — вместе с адресом пришлось бы отнять у Олега всю его жизнь.

Шорохов курил, смеялся, таращился на девчонок в коротких юбках, болтал с таксистом и снова смеялся. Он ехал к себе домой.

* * *

Дом, в отличие от автобусов, был на месте — куда бы он, спрашивается, делся…

Во дворе гуляли детишки, лаяли собачки, ворковали старушки — все дышало умиротворенностью и, несмотря на удручающую историю отчизны, несокрушимой уверенностью в завтрашнем дне. На скрипучих качелях сидела, изредка толкаясь ногами, скучная девочка с книжкой и двумя тугими косичками. Вокруг обложенной кирпичами клумбы бродил сосредоточенный карапуз.

Шорохов вдруг подумал о том, зачем он все это бросил и что он получил взамен. Действительно — что? Мнимую свободу и еще более мнимую власть… над кем? над каким-то там человечеством…

Олегу стало обидно. Пенсионерки на лавках, обнимающиеся по ночам малолетки — вот его человечество. Пьяные соседи, участковый с черной папочкой и лай под окнами. Нормальная жизнь. То, от чего он ушел, — в затхлый подвал с хитросделанной дверью, которая, если ты ей не понравишься, приведет тебя не туда. Цирк!..

Увидев свой дом, Шорохов искренне захотел вернуться. Впрочем, как раз в этом направлении он и двигался. Покарать его должны были сурово: свидание с клоном — это не осечка на операции, а намеренное нарушение.

«Злонамеренное, — уточнил Олег. — И даже очень зло…»

Служба такое вряд ли простит. Отчасти поэтому он сюда и приехал.

Мужики у открытых «ракушек» что-то горячо обсуждали, не иначе — кого посылать за водкой. Поименно Олег знал не всех, но здороваться, как правило, не ленился.

Он специально сделал крюк — сейчас это было особенно приятно, — чтобы поприветствовать Толика со второго этажа. Ну, и остальных, если у них руки не сильно испачканы.

Толик ответил «здорово», — он тоже был вежливый, — однако ответил как-то нетвердо. Остальные и вовсе не проявили к Олегу интереса. Шорохов помыкался у разобранного «Москвича» и, чтобы не мешать занятым людям, направился к подъезду.

Подцепив ногтем крышку почтового ящика, он заглянул внутрь — там лежала только одна маленькая рекламка, да и ту, наверное, бросили недавно.

«Тьфу! — опомнился Олег. — Я же сегодня утром сам его и проверял. Утром, перед тем как на „Щелковскую“ поехать…»

Он подошел к лифту и задержал палец у кнопки. Клона, по идее, должны были уже привезти. Ну да, сам он сейчас на базе — хотя, черт, как же он туда попал, если автобусов не оказалось?… — но тем не менее: должен быть на базе, просто потому, что там он в это время и был. Старшина Хапин уже продемонстрировал возможности мнемокорректора и повел народ в корпус, а там уж появится и неотразимый военно-морской майор Прелесть…