Магистраль

Лис помахал рукой, как бы сразу всем, и, встряхнув нарушителя за локоть, немедленно стартовал.

— Ну и мы, пожалуй… — промолвила Ася. — Тем более тоже с пустыми руками…

— Да что ты, Прелесть! — воскликнул Пастор. — Тебя я завсегда рад видеть. Даже без печенья, Кстати, чай!…

— Нет, пойдем уже, — сказал Олег. — Душновато у вас тут.

— А у вас? — спросил Пастор.

— Свежо, Минус двадцать примерно.

Ася сняла с вешалки шубку — водитель тут же ее отобрал с намерением помочь, но к нему подлетел Пастор. Вероятно, его авторитет был выше, и шуба досталась ему. Олег с иронией наблюдал за этим галантным состязанием — он-то имел возможность одевать Асю ежедневно.

Накинув куртку, он переобулся и сложил летние ботинки в пакет. Туда же попали Асины туфли и сумочка — для зимы у нее была другая.

— Ну… — Шорохов оглядел кабинет, соображая, что бы еще сказать.

— Навещай нас почаще, Прелесть, — напутствовал Пастор. — И ты, Шорох… Если дела какие будут.

— Давайте, счастливо… — не оборачиваясь, проговорил координатор.

Плафон опять мигнул, и трое из чужого отряда пропали, — так Олег воспринял это перемещение. Большой монитор на столе у Лопатина превратился в ноутбук, второй стол оказался чист. Исчезла из угла подставка с чайником, да дверцы одного из шкафов неуловимо быстро закрылись. В остальном комната ничуть не изменилась. Ася, как была в метре от Олега, так и оказалась — в том же метре.

— Вениаминыч ушел, а свет не выключил, — заметила она.

— Это он для нас. В темноте финишировать неуютно. Пойдем?

— Да, девять уже. В приличных местах рабочий день закончился.

Поднявшись по лестнице, Олег открыл железную дверь, и куртку тут же распахнуло ледяным ветром. Шорохов, проклиная погоду, быстро застегнулся. Еще час назад он маялся от жары и мечтал о морозе, но теперь снова затосковал. Зимой принято мечтать о лете, летом — о зиме. Человек редко бывает доволен.

Прелесть беспомощно куталась в короткую шубу. Олег подумал, что какой-нибудь рыцарь на его месте обязательно отдал бы теплую одежду девушке, но Ася, едва на него взглянув, заранее сказала:

— Не надо, Шорох. Заболеешь.

— Загадочная ты… — проронил он. — Иногда похожа на восточную женщину, иногда — на амазонку…

— Считай меня амазонкой с Востока.

— Восточная амазонка Ася…

— Ася — это сокращенно, — ответила она. — Вообще-то меня зовут Асель.

— Асель?… Асель… — повторил Олег. — Асель — Ассоль…

— Грина я читала, мне не понравилось, — небрежно произнесла Прелесть.

— Ассоль — Асель… Красиво. Ты раньше не говорила.

— Ты раньше не спрашивал.

— Так я и сейчас…

— Значит, пришло время познакомиться. Ты ведь должен знать, кто тебя от маньяка спас… Который потому и стал маньяком, что…

— Это дело прошлое… — прервал ее Олег. — Я тут денег с карточки снял, Поймаем машину.

— Свихнулся… — сказала она, трясясь от холода.

— До метро полчаса будем ползти.

— Поползли, Шорох. За такси Вениаминыч убьет.

— Доедем, а водилу потом закроем. И платить не надо, ха-ха… Шучу. Просто закроем, и все.

— Тем более!

— Ну да… Вдруг он должен подвезти кого-то куда-то… А мы ему помешаем. И мир тут же рухнет… Ты сама веришь в это?

— Не важно, — отозвалась Прелесть, упрямо отодвигаясь от дороги. — Есть правила, которые нарушать нельзя. Минимальное участие в событиях — это уж точно не такси. Это, Шорох, пешочком и на метро.

Олег прикурил и, догнав Асю, прокатился по замерзшей луже.

— Сколько тебя помню, ты всегда была ненормальная.

— Комплимент, что ли, такой?

— Нет, серьезно! Вот в школе… Только тебя там и запомнил. Почему? Потому, что ни на кого не похожа. Даже на саму себя.

— Это не я загадочная, это ты, Шорох, загадочный. Я не понимаю: мы сейчас ссоримся или наоборот?

— Я и сам не пойму… — признался Олег. — Только тебя, честно… В школе… Даже удивительно! Тебя, и еще Ивана Ивановича. И все!

— Я тоже тебя помню… довольно ярко…

— Комплимент, что ли? — хохотнул он.

— Ладно уж!… А Ивана Ивановича что-то не очень. Ты в прошлый раз о нем говорил, я так и не вспомнила. Да не могла я никого забыть! — неожиданно рассердилась Ася. — Вас всего шестьдесят человек было!

— Не шестьдесят, а двенадцать, — возразил Шорохов. — Иван Иванович до последнего дня учился, до самого теста.

— Нет, — уверенно сказала она. — Всех прекрасно помню. Тебя… такого нахохленного…

— Самый нахохленный у нас был Иванов.

— Не помню… — повторила Ася.

— Ты с ним даже разговаривала. Он что-то спросил про крутых оперов, а ты ответила, что конкурсов на крутизну среди оперов не проводится…

— Не могла я такого говорить! — возмутилась Прелесть. — Откуда мне знать, что у нас проводится, а что нет?

— Да черт с ним, с Ивановым! Замучили меня эти дежа вю… — пожаловался Олег. — Запутали… Нет покоя, мешает что-то…

— Это с непривычки. Скажу Лопатину, пусть отправит тебя к концу периода. В две тысячи шестьдесят пятом у Службы хорошая клиника появилась. Отдохнешь.

— Сам справлюсь.

— Тогда не хнычь. И закрывайся почаще, не перегружай мозги.