Магистр Жак де Моле

И вдруг толпа словно по команде ахнула от удивления. Вслед за рыцарями на мулах ехали рабы-эфиопы. Вид этих совершенно черных людей поразил каждого. От неожиданного звука затанцевала лошадь крайнего рыцаря, но он тут же смог справиться с ней, и все вернулось к прежнему чинному ритму. Тамплиеры медленно приближались к своей знаменитой Башне. И когда до места оставалось совсем немного, напряженное молчание толпы было неожиданно взорвано веселым перезвоном, который начал доноситься со всех колоколен церквей Парижа, принадлежащих ордену. Толпа, словно выйдя из оцепенения и поняв, наконец, что ей следовало делать, начала выкрикивать нестройные приветствия и креститься. Напряжение спало, и воины ускорили шаг своих скакунов. Запоздалое признание заслуг ордена со стороны тупой людской массы все-таки состоялось. Всадники воспрянули духом. Все как один они выразят сегодня благодарность капелланам и простым звонарям братства, которые так умело смогли выйти из неловкого положения. Толпа нуждается в мудром пастыре, толпой следует управлять, и если надо, то и выколачивать из неё нужные чувства.

Рыцарь, который ехал рядом с Магистром, развернул под оглушительный веселый перезвон свой орофлам и поднял его высоко над головой, дабы каждый из собравшихся зевак мог прочитать следующие слова: "Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam" ("Это не мы, Господи, не мы, но Имя Твое покрыто славой"). Теперь собравшиеся праздные горожане уже в едином порыве все как один выразили в общем вопле свое восхищение перед нагрянувшими в их город крестоносцами. Париж пал без боя. Казалось, у воинов Христа никогда не было подобной бескровной и полной победы за всю историю ордена. Лишь де Моле, словно предчувствуя скрытую опасность, не придавался веселью, а упрямо смотрел вперед, будто не замечая призрачного воодушевления.

Филипп Красивый ждал Тамплиеров уже давно. Он расспрашивал своих приближенных о всех мелочах этой выдающейся процессии, и послание было им понято именно так, как того хотели Храмовники.

III

БУНТ

В один из вечеров Шарль де Валуа и Луи д'Эвро ужинали в королевских покоях со своим царственным братом Филиппом IV, прозванным красивым. Вряд ли когда-либо удастся воссоздать точный облик короля Франции, однако современники единодушно считали его статным красавцем, бледнолицым и светловолосым. Он был прекрасным рыцарем и охотником. Бернар Сэссе, епископ Памье, которому пришлось сурово поплатиться за свои слова, сравнивал короля с совой. Эту птицу в древности другие пернатые избрали свои царем из-за её необычайной красоты, хотя на самом деле сова оказалась птицей совершенно никчемной. Епископ утверждал далее: "таков и наш король, который красивее всех на свете, но только и умеет, что пялить глаза, как сова".

Анонимный автор критиковал короля за то, что тот окружил себя "вилланами", т. е. ворами и бандитами всех мастей, людьми, которые уже по природе своей жестоки, испорчены и злобны. Справедливость, по мнению этого человека, и не ночевала во дворце, потому что король почти все свое время проводит на охоте.

Другие же современники Филиппа IV, напротив, его идеализировали. Гийом не Ногаре, чье возвышение и последовавшее за ним благосостояние почти полностью зависели от королевской милости, говорил следующее о короле: "Он всегда строг и целомудрен - как до брака, так и вступив в него - и всегда отличался особой скромностью и сдержанностью как в облике своем, так и в речах, ничем не проявляя ни гнева своего, ни неприязни к кому-либо, и всех любил. Он - воплощение милосердия, доброты, сострадания и благочестия, истинно верующий христианин".

Следует признать, что этот монарх был центральной и управляющей силой в королевстве. Ближайших помощников он выбирал себе сам, и за все годы его правления ни один из них не играл в делах Филиппа первую скрипку, подменяя его самого. Пресловутое "равнодушие" и некую отчужденность Филиппа IV можно, видимо, воспринимать как умышленную попытку соответствовать облику "христианнейшего" короля, каковым считался его дед Людовик Святой, любимый в народе. Король Франции был прекрасным актером, который умел создать о себе нужное впечатление среди своих подданных. Недовольных было слишком мало, и Филипп умел усмирять их недовольство.