Магистр ее сердца

— Что вы хотите со мной делать? — слова застревали в горле.

Ухмылка в ответ. Он молча схватил ее за рубашку, поволок вперед, к твари роя.

— Нет, — взвизгнула Алька, — пожалуйста, пощадите. Пощади-и-и-и…

Резкая боль обожгла лицо. Грот, столб солнечного света, на миг подернулись багровой вспышкой. А потом из носа хлынула кровь, плеснулась на камни под ногами.

— Не люблю, когда орут, — холодно прокомментировала тварь.

Алька повисла в его руке, едва перебирая ногами, задыхаясь, сглатывая горячие комки. Правая скула болела, и нос прямо-таки дергало болью.

Потом ее швырнули к сталагмиту, похожему на оплывающую свечу. На шее затянулась шершавая петля.

— Вот так. Сиди тут, — усмехнулась тварь, обвязывая свободный конец веревки вокруг сталагмита, — заснешь, прикажу архаану тебя сожрать.

Алька осторожно потрогала нос. Он стремительно опухал, наливаясь болью, словно зреющий фрукт — соком. На камни часто капала кровь, и она же заливала горло.

— Да что я вам такого сделала, — пробормотала Алька, — кто вы такой?

Она не смела даже поднять взгляд, и поэтому не видела выражения лица твари. Но услышала едкое фырканье.

— А ты не догадываешься?

Алька лишь покачала головой. Нет, она понятия не имела, зачем твари понадобилось тело Рона и зачем она охотится теперь за телом Мариуса Эльдора.

— Ты же… расколотила мой артефакт, — вдруг прозвучало глухо.

Алька дернулась всем телом.

Откуда он… знает? Как вообще такое возможно? Да и что значит — "мой артефакт"?

Она подняла глаза. Рон… Вернее, тот, кто завладел Роном, стоял над ней, сложив на груди руки. И впервые в стеклянных глазах мелькнуло нечто человеческое. Нечто, похожее на сожаление.

— Я был Магистром, — прошипела тварь, — так получилось, что когда меня все-таки убили… И учитывая мою сильную интеграцию с магическими потоками… Меня вышвырнуло в астрал. Но при этом, освобождаясь, магические потоки задели мою, хм, бывшую птичку. И таким образом у меня осталась возможность влезть в его материальное тело, которое, кстати, меня не устраивает. Привязка плохая и слабая.

Алька ошеломленно уставилась на него.

Все происшедшее начинало складываться в цельную картину, фрагмент к фрагменту. Получалось жуткое воплощение кошмарного сна.

Мариус… он не хотел отпускать Рона. Он чувствовал, что с ним что-то не так, но не мог объяснить.

А она… она…

И, подтверждая ее наихудшие опасения, тварь заметила:

— Между прочим, я не мог толком наладить интеграцию с телом крагха до тех пор, пока он был под магическим куполом. Но купол все же сняли, за что выношу благодарность всем участникам.

И отвесил шутливый поклон.

У Альки в горле стыл крик.

Мариус не отпускал Рона.

Она же сделала все, чтобы Рон оказался на свободе, тем самым освободив и Магистра.

— Нет, — прошептала она, — нет-нет.

Очень хотелось попросить — убей меня. Просто потому, что заслужила, потому что лучше умереть сейчас, чем дождаться Мариуса и потом смотреть ему в глаза, прекрасно осознавая всю глупость, всю недалекость своего поступка… Всю свою вину.

— О, да, — передразнил ее магистр, — сиди, птичка. И не вздумай заснуть, иначе вот он, — магистр указал на застывшее в ожидании приказа чудовище, — иначе он тебе оторвет голову. Авельрону ведь досталась способность управлять тварями роя, так что в его теле и я на это способен. Сиди, маленькая наивная дурочка. А я буду готовиться к ритуалу. Когда буду готов, позову Мариуса. Он ведь придет за тобой. Он же тебя лю-у-у-бит.

Алька уронила лицо в ладони.

Кровь продолжала капать на камни с тихим "шлеп-шлеп".

А у самых ног разверзалась пропасть отчаяния вперемешку со жгучим стыдом.

Какая же она дура. Она не поверила Мариусу, отчего-то решила, что он ведет какую-то свою игру, а бедный Рон от этого страдает. А получилось вон как… Плохо все получилось. И непонятно, что с Кьером, что с Мариусом… Что с ними теперь будет со всеми?

* * *

Время тянулось медленно, застывая прозрачными каплями смолы. Казалось, все замерло: солнце, заглядывающее в провал, что в потолке грота, тварь, овладевшая Роном, сидящая на корточках спиной к Альке и что-то ковыряющая в полу, чудовище, прилегшее на четырех задних лапах, словно кошка, сверлящее Альку выпуклыми, словно линзы, фасетчатыми глазами.

Алька жалась к столбу, к которому была привязана. Кровь перестала идти, запеклась в распухшем носу, Алька тяжело дышала ртом — и дыхание вырывалось легкими облачками пара.

То отчаяние, что развернулось в душе страшным цветком с лезвиями-лепестками, схлынуло. Альке вдруг стало все равно, что с ней будет дальше. Она понимала и то, что если Мариус узнает, кто поспособствовал освобождению самого Магистра, то… с ней он точно больше не будет, никогда. И вот это горькое, отдающее полынью осознание сделало вдруг все бессмысленным. Можно бороться ради чего-то. А если этого "чего-то" не будет?

Ее начинало клонить в сон. Магистр, конечно, пригрозил, что тварь роя голову откусит, но пришедшая апатия задавила страх. Может быть, все к лучшему? Пусть откусит. Тогда… Мариусу незачем будет сюда идти, незачем принимать бой со старым бессмертным Магистром.