Магия Изендера

Сокки всё понял, кивнул и молча поскакал в обход. Он действительно был поумнее некоторых моих знакомых, хотя многие из них командовали мною и другими моими друзьями. Дождавшись, когда мой конь выйдет на исходную позицию, я стал подниматься вверх по широкой, пологой ложбине. До меня доносилась из пещеры такая вонь, что было впору поднять вопрос о запрете химического оружия, но я, похоже, уже стал привыкать и к этому. Время от времени я постреливал в пещеру плазменными шарами, но не злоупотреблял их калибром и вскоре разозлил-таки великую жабу и та с громовым рёвом выпрыгнула из своего укрытия, да ещё и пустила в ход своё самое опасное оружие — длинный, клейкий язык. Эта старая сволочь просто поджидала меня, но я ведь ждал именно этого и потому остановился.

Жаба взлетела в верх метров на пятьдесят и зёмно-зелёная студенистая блямба падала на меня сверху под углом градусов в сорок пять. Оставив вместо себя пятерых земляных големов, я отлетел назад и вправо, чуть ли не выкрикивая боевые заклинания, а из моей сумы веером летели в сторону этой гигантской твари размером со здоровенного динозавра магические амулеты, которых я налепил из местного ила с полтонны. Падая на землю, они тут же увеличивались в десятки раз и потому жаба при приземлении сразу же угодила в их крепкие объятья. Больше всего пострадал её язык. Големы быстро ввинтились в землю и втащили его почти наполовину.

До этого дня ещё ни одна жаба не пускала в ход свой язык и я не знаю, почему, но он у них был очень большим. Все они пытались пришибить нас своими лапами с огромными, кривыми когтями, не имевшими особой цены. Хозяйка Лингийского болота сделала большую ошибку, показавшись мне на глаза. Разложив ролик на графические файлы, пользуясь измерительной сеткой монокуляра, я вычислил её реальные размеры. От копчика до кончика носа она имела длину пятьдесят два метра, а её задние лапы были и того длиннее — пятьдесят пять. Прыгая, это огромное чудовище приземлялось сначала на задние лапы, а уже потом на передние, чем я и воспользовался. Поскольку её задние лапы были почти втрое длиннее передних, то на них набросилось втрое больше моих земляных големов с железной хваткой.

Но чудовище обладало просто титанической силой и потому смогло оторвать от земли переднюю правую лапу и попыталось прихлопнуть меня ею. Эх, глупое животное, я ведь специально встал так, чтобы ты могла до меня дотянуться. В тот момент, когда жаба собиралась накрыть меня лапой, Сокки с разбега засадил ей в задницу свой острейший рог. Жаба взревела дурным голосом и нанесла по мне удар, но я мух варежкой не ловил и мигом состриг ей глеевой ноготки вместе с четырьмя пальцами, после чего на беспалую лапу снова навалились големы и начался нудный, изнурительный и опасный бой и как я не крутился, всё же несколько раз попадал под удары жабьих лап, но они не оказались смертельными. Всё это время Сократ с похвальной частотой нещадно терзал зад жабы и порвал ей очко на фашистскую свастику, британский флаг и красную звезду, но и ему тоже досталось несколько раз так, что он улетал кувырком.

Чего я не делал, это не отрубал жабе языка, а сама она его не перекусывала. Чуть по чуть, отрубая от жабы всё лишнее спереди, я вскоре добрался до её задних ног и оставил от них одни култышки, но жаба была ещё жива. Правда, она уже не представляла из себя прежней опасности, а потому я, превозмогая жуткую боль во всём теле, мне казалось, что у меня переломаны все кости, занялся самой тяжелой работой, принялся отрубать ей голову. Сократ начал было протыкать жабе бока, но я попросил его не маяться дурью, а лучше отойти в сторонку и передохнуть. Моя глефа рубила жабье мясо просто великолепно, а вот плазменный меч лишь слегка присмаливал её шкуру. Вырубая, словно дольки, куски мяса сначала с одной стороны, а затем к другой, к шестнадцати часам дня я всё-таки отчекрыжил Хозяйке голову, а поскольку мои земляные големы туго натянули её язык, то она, как только я перерубил шейный позвонок, улетела вперёд и мне даже не пришлось мучиться, чтобы оттащить его от туши.

Действуя по аналогии, я тут же бросился добывать пурпурную жемчужину, но когда добрался до жабьего мозга, обнаружил вместо неё целых сто сорок четыре здоровенных комка, то есть двенадцать раз по двенадцать, жабьего пурпура, просто сказочное богатство. Пурпурной жемчужины нигде не было. Подбежав к жабьему носу, жаба к тому времени захлопнула свою вонючую пасть, но при этом не прикусила язык, я возмущённо заорал во весь голос:

— Скотина, ты куда подевала мою пурпурную жемчужину?