Магии адепт

– Тут сложнее, все зависит от индивидуальных особенностей сознания разумного существа.

– В таком случае запускай процесс.

В следующий момент моя многострадальная тушка почувствовала такую адскую боль, что я еще никогда не испытывал в своей жизни. С меня живьем сдирали кожу, одновременно прижигая обнажившееся мясо пламенем плазменной горелки, при этом умудрялись запихивать все тело в сосуды с жидким гелием и плавиковой кислотой. Боль была ужасная. Она все глубже и глубже проникала от периферии внутрь. Вскоре горела, замораживалась, растворялась в кислоте каждая клетка моего многострадального организма. Я орал до хрипоты, при этом не слышал звуков своего голоса.

Мне казалось, что пытка продолжалась вечность. В какой-то момент все неожиданно закончилось. Боль откатилась, будто ее и не было. Невозможно передать словами охватившее меня блаженство.

– Это что такое сейчас было, модифицировали Чугуняку, а отчего-то страдал я? Ну, крокодил прямоходящий, ну ты и гад ползучий! – Блин, что-то заговариваться начал, ползучий не может быть прямоходящим. Наверное, от пережитого.

На мой вопрос ответа не последовало. Странное мрачноватое помещение с летающими огоньками и звездочками куда-то пропало. И я вновь очутился на поляне для медитаций в окружении аккуратно подстриженных шпалер кустарника.

– Влад, очухался! А я было хотел начинать тормошить тебя! Полтора часа сидишь будто статуя, – раздался рядом голос товарища.

– Что, правда полтора часа?

– Абсолютно точно, даже не сомневайся. А ты молодец, сразу улетел в глубочайший транс. Мне для этого неделя понадобилась, а кому-то и месяца мало. А у тебя… эвон как! Давай книжку, поставлю зачет.

Я сидел и никак не мог поверить, что недолгий разговор с непонятно кем занял столько времени. Оно вроде бы время в состоянии медитативного транса течет значительно медленнее, чем в реальной жизни.

На автомате извлек из кармана зачетку и протянул Леону.

«Чу, – мысленно обратился к нейросети, – ты как?»

«Усваиваю обновленный функционал, прохожу трансформацию. Просьба не отвлекать в течение ближайших суток».

Фу-ты, ну-ты! Какие мы стали гордые: «не отвлекайте нас». А кто ради твоего обновленного функционала все круги ада только что прошел? Вергилий, гад, не просто так придумал себе соответствующее погоняло. Ладно, пусть изучает свой функционал.

– На, держи, – вернул зачетку с соответствующей отметкой завлаб. – Пойдем, по стопочке твоего чудного напитка примем.

– Не, Леон, я, наверное, в общагу двину. Что-то муторно немного.

– Первый раз вижу, чтобы кому-то после медитативного транса было муторно. Но поговаривают, бывает и хуже. – Насколько хуже – он не уточнил, лишь пожал плечами и потопал в направлении учебного корпуса.

Я еще немного посидел на травке. Несколько раз безуспешно пытался докричаться до нейросети. Наконец мне это надоело, и я направился в сторону жилого корпуса.

* * *

Просторный кабинет, в стиле тяжеловесного фундаментализма сталинской эпохи. Через окно, занимающее практически целую стену, в помещение проникает яркий свет дневного светила. Пара массивных диванов вдоль стен, обтянуты натуральной кожей. Огромный стол для совещаний буквой «Т» и ряды стульев вокруг него занимают большую часть пространства кабинета. Стены украшены панелями из шпона благородных пород древесины. Дровяной камин, встроенный в одну из стен, чернеет мрачным прямоугольником топки. По стенам выстроены шкафы с книгами, папками, даже вышедшими из употребления электронными носителями. Потолок высокий, не менее пяти метров. Две массивные бронзовые люстры сверкают в свете дня хрустальными подвесками.

За столом мужчина в форме адмирала флота ВКС России. Крепкого телосложения, с правильными чертами лица, лишь чересчур массивная нижняя челюсть слегка нарушает гармонию. Коротко, по-военному стрижен. Сидит неподвижно, откинувшись на спинку удобного кожаного кресла, глаза закрыты. Движение глазных яблок под веками и частое подергивание ресниц свидетельствуют о том, что человек не спит, а весьма активно работает с внутренним интерфейсом своей нейросети.

– Разрешите войти, товарищ адмирал? – На пороге появилась одна очень знакомая мне дама, а именно – майор Полякова Надежда Викторовна. Как обычно, в безукоризненной военной форме, обалденно красивое лицо без малейших следов косметики, светлые волосы уложены в неброскую аккуратную прическу.

– Проходи, Надя, присаживайся, – открыв глаза радостно заулыбался мужчина. – Чего мнешься у двери, будто не родная?

Полякова нерешительно вошла в начальственный кабинет, скромненько так уселась на уголок стула немного поодаль от начальства.

– Я к вам с не очень хорошими вестями, Олег Борисович.