Магический круг

Именно тогда, с безупречной своевременностью, в распахнутых дверях дальнего конца зала появилась величавая фигура Лафа. Его антураж, помимо мгновенно подскочившего метрдотеля и нескольких официантов, дополнялся личным камердинером и неизвестной женщиной. Вступив в зал, он медленно — палец за пальцем — снял перчатки и лишь потом направился к нам; его коронный, ниспадающий волнами до самого пола плащ провожали внимательные взгляды всех посетителей. Дядя Лаф не боялся затеряться в толпе — такое вряд ли было возможно: он наслаждался неким фирменным признанием, усиленным тем, что его персона мелькала на обложках альбомов так же часто, как и портрет Ференца Листа.

Лаф прошествовал по залу, изящно взмахивая перед собой тростью с золотым набалдашником, словно распугивал со своего пути пернатую дичь. Я встала из-за стола, чтобы приветствовать его. Он раскрыл мне свои объятия, не обращая внимания на соскользнувший плащ, который ловко подхватил сзади, не позволив ему коснуться пола, Вольга Драгонов. Безупречный трансильванский камердинер Лафа эффектно крутанул плащ в воздухе и повесил себе на руку. Судя по тому, как мастерски была исполнена сия хореографическая миниатюра, я поняла, что ее тщательно отрепетировали.

Не обращая внимания на эту немую сцену, Лаф обнял меня.

— Гаврош! Как же я рад тебя видеть! — с сияющей улыбкой воскликнул он и слегка отстранился, чтобы лучше разглядеть меня.

Точно по команде, официанты выдвинули стулья и застыли, держась за их спинки, в ожидании, когда мы соизволим занять свои места. Это означало, что мы обязательно постоим какое-то время, поскольку Лаф терпеть не мог делать то, что от него ожидали, — это касалось в равной степени жестов и мимики, — особенно если в ожидании пребывал обслуживающий персонал. Резко откинув назад гриву доходящих до плеч белоснежных волос, он посмотрел на меня проницательными голубыми глазами.

— Ты стала даже еще краше, чем когда-то была твоя матушка, — сообщил он мне.

— Спасибо, дядя Лаф. Ты тоже выглядишь потрясающе. Позволь познакомить тебя с моим другом Оливером Максфилдом.

Оливер не успел вымолвить ни слова, как молодая женщина, сопровождавшая Лафа, отделилась от стоявшей за ним свиты. Словно предлагая помощь для перехода вброд бурного потока, Лаф согнул в локте руку, и его компаньонка, улыбаясь нам, мягко опустила на нее свою изящную и узкую руку, почти нарочито лишенную украшений или драгоценностей.

— Очень рад, — сказал Лаф. — Гаврош, познакомься с моей спутницей, Бэмби.

Бэмби?! Похоже, эта цыпочка являлась отдельным номером программы, как теперь успели заметить все в этом зале.

Мне невольно пришлось отдать должное дядюшке Лафу. Это была не та привычно экзотическая кобылка с суперобложек, которыми Лаф пополнял конюшни своих фанаток с тех пор, как умерла Пандора, великая любовь его жизни. Au contraire [22], эта благовоспитанная и породистая особа принадлежала к редкой категории поразительно красивых женщин. В ли-

це ее удивительным образом сочетались скульптурная лепка черт и чувственность: полные губы, высокие скулы и томные глаза в обрамлении длинных белокурых волос. Молния облегающей велюровой блузки кремового цвета была расстегнута ровно настолько, чтобы выгодно намекнуть на оставшиеся скрытыми достоинства, которые выглядели поистине великолепно. Но не только ее чувственная красота погрузила зал в благоговейное молчание. Эта молодая женщина обладала еще более редким даром. От нее исходило некое мерцающее сияние, словно все ее существо было соткано из живого, воздушного золота. Во время движения ее волосы струились и блестели, словно водопад, кожа румянилась, как сочный спелый плод, а в глубине широко поставленных глаз цвета морской волны поблескивали золотые искорки. Наверное, именно из-за такой красоты отправились в поход бесчисленные греческие корабли и рухнули башни легендарного Илиона.

Да, тут было чему позавидовать, но… наверняка с ней было что-нибудь не так. Тут она открыла рот и заговорила.

— Griiss Gott, Fraulein [23]Бен, — сказала она и продолжила с заметным акцентом: — Ваш Onkel [24]так много говорил мне о вас. Знакомство с вами было мечтой всей моей жизни.

Я мысленно хмыкнула по поводу мечты всей ее жизни. Странная система ценностей! И несмотря на то, что она приветствовала меня на классическом немецком языке, в ее манере общения сквозила праздная хрупкость, мягко выражаясь, не слишком умного ребенка. Она протянула мне вялые, как тряпочка, пальчики; ее глаза, только что казавшиеся непостижимо глубокими, теперь выглядели непроницаемо тусклыми. Я мельком глянула на Оливера, который пожал плечами и как-то грустно усмехнулся мне в ответ. В верхнем этаже у нее явно чего-то не хватало.

— Я надеюсь, вы полюбите друг друга, как сестры, — сказал Лаф, приобняв Бэмби за плечи.

Лаф повернулся к столу с услужливо выжидающими официантами, изъявив наконец желание занять свое место, что