Magic is Might

Динкейн застыл. Вот и ее второе сегодняшнее Публичное-заклинание-дня. А чтобы было заметнее, Гермиона всегда использовала их вербально, хотя это трата драгоценных секунд.

Согласно магиметру, сейчас ей было позволено одно-три заклинания средней силы в день, но публичным и обязательным она сделала одно, мало ли на что еще может понадобиться.

В камине возник встревоженный Гарри Поттер и быстро оценил обстановку.

— Гермиона, все в порядке? Он тебя не задел?

— Привет, Гарри! Не ожидала, что на мой вызов придешь ты, я думала, у вашей группы задание сегодня. А у меня все хорошо, этот тип довольно никудышный волшебник.

Гарри отряхнул от золы мантию, сел на стул и привычным движением растрепал челку.

— Да, мы прочесывали сегодня особняк Гойла, но быстро управились, так что я решил заняться бумажной работой. Кингсли постоянно меня упрекает, что мои отчеты недостаточно подробны.

Оба ухмыльнулись. Да уж, сочинения были ее коньком, а не его.

— И как там у Гойла?

— Да все тихо. Думаю, смерть Крэбба сильно повлияла на Грегори, он не выглядит стремящимся к чему-либо, кроме своего погреба. Кстати, что это за хмырь?

— Один из бывших эльфовладельцев. Решил меня заколдовать, представляешь?

Гарри оценивающе посмотрел на старика с выпученными глазами.

— Заколдовать героиню войны? Смелый малый. Отведу его к нам в отдел, ребята с ним побеседуют.

Вставая, он снова растрепал челку.

— Кстати, Джинни до конца недели с командой на сборах, они там все с ума посходили из-за чемпионата, не хочешь выпить по сливочному пиву завтра вечером? Давно не общались.

Гермиона радостно улыбнулась.

— Конечно, Гарри. Аппарируешь ко мне часиков в девять? Я как раз закончу все дела.

— Да, отлично. Пока, Гермиона!

Гарри невербально расколдовал неудачливого мистера Динкейна и увел его в камин, пока тот жадно глотал воздух.

Гермиона покачала головой и пробормотала: «Парализующее заклятие не затрудняет дыхания, клоун».

* * *

Снейп ошибался — она занималась не только правами «магических зверушек». Каждый четверг в 19:30 Гермиона спешила воспользоваться каминной сетью, чтобы оказаться в уютной желтой гостиной бывшего дома Идрис Оукби — именно там уже больше ста лет собиралось Общество поддержки сквибов, даже после того, как его хозяйка-основательница умерла. Она была настолько любезна, что завещала свой дом Обществу.

В магическом мире издревле свысока относились к сквибам. Многие чистокровные семьи, доведись им обнаружить, что их ребенок лишен магии, отказывались от него, и далеко не всегда его история заканчивалась так же хорошо, как у Ангуса Бьюкенена, который умудрился стать знаменитым регбистом в магловском мире и всемирно известным автором бестселлера «Моя жизнь в качестве сквиба» — в магическом. Мариус Блэк был выжжен с семейного древа Блэков, и его судьба неизвестна. Братья Ферклы провели остаток жизни в виде ежей, после того как об отсутствии у них магических способностей стало известно их отцу.

Гермиона пришла в Общество на второй неделе работы в Министерстве, причем не одна, а с Аргусом Филчем — желчным завхозом Хогвартса. К счастью, Филч оказался достаточно тщеславен, чтобы решить быть единственным сквибом, принимавшим участие в битве за Хогвартс, а не одним из многих волшебников, выживших в ней. Гермиона написала проникновенную речь, в которой восхваляла достижения Филча, осуждала несправедливость обращения со сквибами и их мнимую второсортность, а также утверждала, что перспективы найдутся для всех. Председатель Общества, такая же добрая, как и старая, Верлена Товард была растрогана и уверяла всех, что Гермиону им послал сам Мерлин.

Сначала это начиналось как просчитанная стратегия, вынужденная мера, да и как можно думать об отсутствии магии и что с этим делать, когда тебе только через пару дней исполнится двадцать, ты страстно желаешь жить после тяжелой войны, а магия бурлит в тебе и требует творить великолепное, исключительное волшебство?

Но Гермиона знала, что все меняется, только что было много, а уже мало, только что было сильно, а стало слабо, было все, а осталось на донышке. Поэтому через пару встреч она прониклась к этим людям — подвинутым на задворки жизни, пренебрегаемым и мало уважаемым — искренним сочувствием. Жаль, что заниматься законами в их поддержку было пока преждевременно, да и как таковых правовых ограничений здесь не было — хватало чисто человеческого презрения. Здесь она смогла вернуть себе чувство справедливости, которое ранее всегда было у нее обострено и которого она начисто лишилась в июне. Вернула и больше не теряла, ради них.