Магеллан

Тогда Магеллан приказал одному моряку надеть полное боевое вооружение. Этот человек вышел на палубу в панцире и в шлеме с опущенным забралом. Его лица, рук и ног не было видно. Он стоял неподвижно на ярком солнце, как грозная статуя из блестящего металла. Командир приказал трем испанцам ударять латника мечами, колоть его шпагами и кинжалами, но мечи и кинжалы со звоном отскакивали от блестящих лат.

Раджа с удивлением смотрел на это, а потом, обратись к Энрике, сказал:

— Передай начальнику, что, по-моему, человек, защищенный таким образом, может сражаться с сотней бойцов.

— Ты прав, — ответил Магеллан. — Знай, о, раджа, — прибавил он небрежно, — что на каждом из наших кораблей есть двести подобных воинов.

Потом радже показали оружие испанцев, компас и мореходные карты, причем Магеллан объяснял, каким путем испанцы добрались до Филиппинских островов.

Прощаясь, молодой раджа попросил Магеллана послать на берег двух моряков: он хотел показать им селение. Командир отправил с раджой Антонио Пигафетту и Дуарте Барбоса.

Корабли жителей Малайского архипелага. А — боевой корабль короля Мадуры; В — летучая рыба; С — каркоа, или каркорра, короля Тернате.

Гравюра и надпись в книге, изданной в 1706 году.

Моряки сели в лодку островитян. Когда лодка причалила к помосту, молодой раджа вышел первым и, подняв руки к небу, приветствовал гостей в своем селении.

Итальянец и португалец в свою очередь подняли руки вверх и низко поклонились радже.

Моряков повели под тростниковый навес, где стояла длинная лодка, и усадили на ее корме. Раджа сел на скамью напротив, а вокруг встали воины с копьями и щитами в руках.

Подали обед — вареную свинину на деревянных блюдах и вино в чашах из кокосовой скорлупы. Прежде чем начали есть, из толпы вышел толстый человек и поклонился радже. Это был повар. Он отведал по кусочку свинины из каждого блюда и по глотку вина из каждой чаши, показывая этим, что в еде и питье нет отравы.

Потом начался шумный пир. Каждый раз, готовясь осушить чашу, раджа высоко поднимал ее правой рукой и протягивал левую, сжав ее в кулак, к самому лицу Антонио Пигафетты. Первый раз итальянец вообразил, что раджа хочет его ударить по лицу. Он отшатнулся. Все кругом засмеялись. Тогда Пигафетта понял, что таков был обычай на этом острове, и, когда сам пил, тоже подносил кулак к лицу раджи.

По краям навеса сидели маленькие барабанщики. Они с ожесточением били ладонями по узким, туго натянутым барабанам. Оглушительный грохот не прекращался во все время обеда.

После пира итальянец начал записывать названия окружающих предметов. Это очень удивило туземцев. Они никогда не видели, как пишут, и толпились вокруг Антонио, хором называя предметы, на которые он указывал, и восхищались, когда тот читал вслух написанное.

В другом конце навеса Дуарте при помощи жестов вел оживленную беседу с каким-то старым туземцем. Подоспело время ужина. Принесли свинину и рис в фарфоровых чашах.

— Смотри, Антонио, — сказал Дуарте Барбоса, — мы попали в земли, где есть китайский фарфор. Я видел такой фарфор на Малакке. Значит она недалеко.

За ужином гостей усердно потчевали вином. Осторожный Антонио отнекивался, но Дуарте пил много и быстро опьянел.

Стемнело. Гостей повели спать в хижину на сваях. Пришлось подниматься по шаткой лестнице. В хижине горела небольшая масляная светильня, сделанная из скорлупы кокосового ореха.

С потолка свешивались яркие щиты, чучела каких-то птиц, череп кабана. Гостей уложили на мягкие цыновки. Провожатые вышли. Европейцы остались одни.

Дуарте Барбоса чувствовал себя, как дома: он снял доспехи, с наслаждением растянулся на низком ложе и скоро захрапел.

Европейские и туземные корабли у Молуккских островов. А — остров Тидор; В — пустынный остров между Тидором и Тернате; С — река, где расположен Легад; D — каркоа короля.

Гравюра и надпись в книге, изданной в 1706 году.

Итальянцу не спалось: он ворочался на своей цыновке и прислушивался. Ветер свободно гулял в хижине, проникая сквозь бесчисленные щели в полу, стенах и потолке. Светильня ярко вспыхнула и, зашипев, погасла.

Шелестели сухие листья на крыше, шуршали по полу ящерицы, внизу чавкали свиньи, из лесу доносился чей-то крик, вдали шумело море.

Антонио пытался разбудить португальца, но тот опал спокойно и крепко. Пигафетта долго лежал в темноте и лишь под утро забылся беспокойным сном.

Утром молодой раджа еще раз накормил гостей и проводил их до лодок.

Раджа рассказал, что неподалеку есть богатый, торговый город Себу. Он дал командиру кормчих, и корабли уверенно пробирались по лабиринту островов, островков, скал и мелей.