Магеллан

Вообще в армаде было много ненадежных кораблей. Д’Альмейда писал королю из Индии: «После всего, на что я во время этого плавания насмотрелся, я больше не решусь довериться кораблю, который будет так оборудован вашими чиновниками».

Обе эскадры забрались далеко на юг. Сначала морякам встречались птицы. Потом появились взлетавшие над водой летучие рыбы с белыми плавниками-крыльями. Затем и они исчезли. Шпренгер, приказчик немецких купцов, сопровождавший товары в Индию, писал в своем дневнике, что в сердце Атлантики они «ни рыб, ни каких иных созданий не встречали».

Корабли были под 33–40° южной широты.

Небо стало чужим, незнакомым. Начались холода. Когда эскадра покидала Португалию, там была в разгаре радостная весна Средиземноморья. Теперь моряки попали в зиму южной Атлантики.

Здесь часто налетали внезапные штормы. Небо, еще недавно синее, вдруг покрывалось черными тучами, и наступала темнота, гремел гром, сверкала молния. Разражалась буря, а через час вновь сияло солнце. В 1500 году недалеко от мыса Доброй Надежды такая внезапная буря погубила часть эскадры Кабраля, причем погиб Бартоломеу Диаш.

Д’Альмейда и его капитаны все время были настороже. Вахтенные непрерывно следили за морем и небом. Всегда наготове были люди, чтобы без промедления убрать все паруса, когда налетит буря.

Настала середина июня, а Шпренгер записал, что холод был такой, «как в наших странах на рождество». Через несколько дней выпал снег. По словам одного из участников плавания, Неро-Фернандеша Тиноко, «холод был так силен, что, когда нам приходилось собираться для еды, мы чувствовали себя хромыми клячами… а в канун Иванова дня в бурю плыли мы с зажженными фонарями на марсе и на вантах, и наутро, на рассвете, когда у нас поют птички, мы сидели засыпанные снегом». Д’Альмейда и его свита, чтобы спастись от холода, навьючили на себя все шелка, бархаты и полотна, все шапки и чулки, которые были в кладовых корабля. Придя в каюту командира, Неро-Фернандеш застал тепло укутанного д’Альмейду лежащим на койке перед жаровней, наполненной горячими углями. Каюта командира эскадры была изнутри вся обита коврами.

Холода принесли с собой увеличение заболеваний, но смертности не было. В этом отношении плавание д’Альмейды представляет редкое исключение среди дальних плаваний начала XVI века, когда обычно до трети, а иногда и до половины команды погибало в пути.

Здесь сказалась предусмотрительность командира. Пока корабли плыли от Зеленого мыса в тропических водах, д’Альмейда приказал сократить ежедневный рацион вина, оливкового масла и других видов довольствия. Это дало возможность, когда корабли попали в холодные края, выдавать морякам усиленный паек.

Чтобы понапрасну не расходовались продовольствие и вода, он приказал капитанам держать у себя ключ от помещений, где хранились их запасы. В конце каждого месяца капитан вместе с писцом должны были проверять состояние запасов продовольствия и устанавливать размеры пайка на следующий месяц.

Вообще суровый воин очень заботился о своих моряках и солдатах.

Магеллану было чему поучиться у старого д’Альмейды. И прежде всего он понял, как много значит предусмотрительность командира, его умение замечать мелочи, его знание всех тонкостей морского дела, его забота о команде — все то, что может предопределить успех. Гаспар Корреа [9]пишет, что сподвижники д’Альмейды «очень любили его, так как его поступки были безупречны; это был человек без тени фальши».

И в самом деле, д’Альмейда чрезвычайно умело руководил эскадрой. Подчас он был суров. Но Магеллан знал, что суровость эта необходима в столь длительном плавании. Кораблевождение в те дни представляло немалые трудности. Все морские суда имели округлый корпус, что делало их чрезвычайно неустойчивыми, а во время большого волнения очень затрудняло продвижение вперед; по этой же причине они испытывали очень сильную килевую качку. Для того чтобы надуть их паруса, требовался очень сильный попутный ветер; не было ни носовых, ни кормовых парусов, за исключением треугольных контр-бизаней — небольших парусов, прикрепленных внизу на бизань-мачте, — поэтому корабли эти очень плохо лавировали. Кроме того, у крупных португальских кораблей того времени было недостаточное бортовое сопротивление, и под влиянием бокового ветра они сильно отклонялись в сторону.

В середине июня корабли достигли 44° южной широты. Тогда д’Альмейда приказал повернуть на восток.

26 июня армада прошла долготу мыса Доброй Надежды и взяла курс на север.

Достойно удивления искусство португальских кормчих того времени. В Индию португальцы плавали всего несколько раз. Навигационные инструменты их были очень несовершенны. Плыли они на неуклюжих, ненадежных судах. Однако, уходя в открытое море на несколько месяцев, они смело спускались до 44° южной широты и, с громадным трудом определив весьма приблизительно долготу, на которой находились, поворачивали на северо-восток, затем на северо-запад и выходили к африканскому побережью Индийского океана.