Маг полуночи

– Объясняю просто и популярно. В стиле энциклопедии для недоразвитых. Положим, парень из далекого города полюбил известную певичку. Разумеется, шансов у него никаких, и денег на билет нету, и вообще она из группы «Тук-тук». В смысле, такая же умная. Ну а парень изводится, силы теряет, чахнет. Певичка для него дороже жизни. И вдруг эта певичка приходит к нему в полусне-полуяви, начинает обнимать его, ласкать и говорить: «Я люблю тебя! Я давно мечтала о таком вот славном парне. Только прежде, чем я тебя поцелую, сделай мне пустяковый подарок: отдай мне свой эйдос! Скажи просто «да», и все!» Парень и отдает, даже не зная толком, что это такое. Тут простого слова часто достаточно. Отдать-то эйдос одна секунда, а вот вернуть… Ну а суккуб хвать эйдос и испарился. У бедного парня ни певички, ни эйдоса, ни вечности – ничего. Усек?

– Значит, суккубы это те, кто принимает облик тех, кого мы любим, – подытожил Мефодий.

– Угу. Или тех, кого желаем! – сладко, точно держа во рту конфету, сказала Улита.

– А комиссионеры?

Улита презрительно поморщилась и щелкнула пальцем по своему дарху.

– Ну, комиссионеры – это совсем сброд. Типа шакалов или гиен, но в человеческом обличье. Не совсем духи, но и не люди. Так, мелкота, серединка на половинку, посреднички заплечных дел. Приносят раздутые счета за пьяные ссоры, супружеские измены, проломленные головы, откушенные носы и прочее мелкое членовредительство. Бойкие, наглые, прям даже я отдыхаю! Ты смотри, Меф, будь с ними потверже. Никакого панибратства, никаких личных отношений. И эйдос свой береги – это ребята ушлые. Им что тебя, что меня, что Арея подставить – одно удовольствие.

– А почему они перед нами отчитываются? С какое радости? – спросил Мефодий.

– Как с какой радости? – рассвирепела Улита. – Мы стражи мрака. Забыл? СТРАЖИ МРАКА! А комиссионеры и суккубы у нас на службе. Поди они нам не отчитайся – с них в Канцелярии три шкуры спустят и пребывание в мире лопухоидов не продлят. А где еще они себе эйдос урвут? Не во мраке же? Там такими умниками улицы мостят и вместо свай в землю вбивают. Так что не пори горячку, брат Мефа, и не заправляй шубу в трусы! Понял?

– Понял, – кивнул «брат Мефа», решив про себя, что разберется по ходу дела.

Улита смягчилась.

– Ну понял, и ладно. Тогда будешь мне помогать. Мы здесь, в приемной, Арей в кабинете. Он к этой швали не особо любит выходить, да и они его побаиваются. Зарубил тут недавно пару штук – сунулись под горячую руку, – сказала Улита.

* * *

Скрипучие часы, висевшие в зале дома № 13 со времен меблированных комнат «Версаль», язвительно пробили полдень. Тотчас, не мешкая, стали прибывать суккубы.

Их очередь выползала в двери и вилась по лестнице бывшего черного хода. Вынужденные общаться в очереди с себе подобными, суккубы вели себя угрюмо и целомудренно и расцветали только у стола Улиты. По залу разливался запах не то индийских ароматных палочек, не то французской туалетной воды китайского разлива.

– Принято! Следующий! Не задерживайтесь, гражданчик! Сделал дело – отвали смело! Читать, что ль, не умеете? – рявкала Улита, собирая отчеты.

На Мефодия суккубы поглядывали с кокетливым интересом, как на новенького. Один даже попросил позволения чмокнуть ручку, после чего попытался превратиться в девчонку из соседнего класса. Не ограничившись этим, суккуб с мокрыми поцелуями полез к Мефу на колени, бормоча глупости. Однако Меф еще не забыл, что всего минуту назад этот же самый суккуб имел облик тощего дяденьки средних лет в очках-линзах и с заросшим волосами кадыком.

– А ну прочь! Во мрак сошлю! – сердито крикнул Мефодий, и дрожащий суккуб мигом слинял, выронив из влажных ручек пергамент с отчетом. Улита одобрительно показала Буслаеву большой палец.

К исходу второго часа суккубы отчитались и, продлив визы на пребывание в мире смертных, отвалили прямо из заднего окна, выходившего на глухую стену дома. Не успела взмокшая Улита перевести дух и стряхнуть все отчеты в здоровенную коробку, которую предстояло отправить в Канцелярию, как подоспело время комиссионеров. Здесь нужно было держать ухо востро, поскольку комиссионеры, раздувая свои заслуги, склонны к припискам и фальсификации.

Комиссионеры в целом походили на людей, однако лица у них были мягкими, точно пластилиновыми. Они все время сминались и гнулись. Носы безостановочно шмыгали.

– Вот тута, золотко, списочки самоубийц, а тута, значится, гордецов… А которые в чудеса не верили, тех я на отдельную бумажоночку чиркнул… Через запятую, стало быть, в один интервал. Соблаговолите продлить пребываньице! – бормотал очередной комиссионер, вываливая на стол кипу захватанных пергаментов.

Улита брезгливо принимала их и, пробив новеньким бряцающим дыроколом, подшивала в папку красного пупырчатого картона. Ей же вручались счета, которые ведьмочка долго и подозрительно разглядывала, шипя на комиссионеров за наглые приписки.

– Ах ты, наглая рожа! С каких это пор 1 + 0 = 10? Еще и мелко написал! Ты кому очки втираешь? Ты понимаешь, что ты документ подделал? – грохотала Улита.