Маг и его тень

— Безусловно. — Септ задумчиво постучал костяшками пальцев по другой каменной химере, но та не ожила. — Безусловно. Мы все нечто большее. И я, и рарги, и вы, господин Тонгил. Вопрос в том, насколько большее. У вас никогда не возникало сомнений?

— Сомнений в чем?

Септ сделал неопределенный жест рукой.

— В сути вещей и людей. То ли они, чем кажутся.

— Если у меня возникали сомнения, я их разрешал. — Арон смотрел на септа, ожидая продолжения.

— Правильный подход. Вот и у Владыки возникли некоторые сомнения. Вы ведь не откажетесь разрешить их?

— Что за сомнения?

— Прошу. — Септ сделал приглашающий жест, и каменный пол площадки расступился, открывая широкую винтовую лестницу, освещенную бледным огнем масляных ламп. — Тут потребуется личное участие.

Арон посмотрел в ожидающий его полумрак. Опасность, до того ощущавшаяся на одном уровне, надвинулась рывком. В чем-то это походило на то, что Арон испытывал перед появлением Черного Шамана, только сейчас пути к спасению он не видел.

— Испытание? — уточнил, без особой, впрочем, надобности.

— Да.

Септ шагнул в проем первым. После короткого, едва ли заметного со стороны колебания Арон последовал за ним. И чем глубже они спускались, тем сильнее росла уверенность: если испытание он провалит, то потеряет больше чем жизнь.

Дело было не в предупреждении жрецов Серой Госпожи о том, что проигравшие становились частью монстрообразного храма.

Дело было в чем-то ином.

Ступени закончились. Септ первым шагнул на каменный пол того, что сперва показалось узкой площадкой, но едва Арон последовал его примеру, как воздух вокруг пошел волнами и все изменилось.

Они стояли посреди малого императорского зала для аудиенций. Вернее, посреди того, что выглядело в точности как императорский зал. Единственной лишней деталью была уходившая в потолок лестница.

Стоило Арону подумать об этом, как лестница осыпалась каменной пылью, а пыль моментально впиталась в пол. Теперь копия зала была идеальна, никаких лишних деталей.

— Когда наступает переломное время, Владыка выбирает того, кто не даст миру смертных скатиться в хаос, — сказал септ, и голос его, отражаясь от стен, прозвучал гулко и холодно. — Выбор был сделан и подтвержден, но вы, господин Тонгил, все… усложнили. Теперь вам придется развеять сомнения Владыки.

— Каким образом?

— Вам нужно выйти отсюда. — Септ улыбнулся. — Выйти живым. Удачи.

Сказанное жрецом Многоликого последнее слово еще звучало, а тело его уже начало осыпаться черным песком. Будто не человек, а конструкт, оживленный магией. Пара секунд, и песок впитался в мраморный пол так же, как каменная крошка лестницы до него.

— Позер, — прокомментировал за спиной Арона голос, показавшийся одновременно и знакомым, и незнакомым. — Каким при жизни был, таким и после смерти остался.

Арон развернулся, заранее понимая: то, что он сейчас увидит, ему не понравится. Очень не понравится.

За его спиной, вальяжно развалившись на императорском троне, сидел… он сам. Он — Арон Тонгил, а не он — Тибор Цинт.

Однажды Арон уже видел себя со стороны — когда попал в царство Многоликого и бог явился ему, приняв облик Тонгила-прежнего. Но сейчас — уверенность в этом была абсолютной, хотя Арон не взялся бы сказать, что ее породило, — сейчас перед ним был не Многоликий.

— Вижу, признал, — сказал двойник. — Как же я мечтал об этой встрече — посмотреть в глаза вору, укравшему мою жизнь.

Вот, значит, каким было обещанное Арону испытание. Встреча с настоящим хозяином тела, которое он занял. С самым сильным и самым проклинаемым Темным магом империи.

За месяцы, проведенные Ароном в новом мире, бывший хозяин тела почти ничем не давал о себе знать. Да, было два странных сна и несколько инстинктивных призывов магии, но Арон списывал это на осколки памяти, оставшиеся от Тонгила-прежнего. Отчего-то казалось, что душа того исчезла и не вернется. В самом деле, что еще ему следовало думать? Сам Арон, будь он на месте Прежнего, никогда не позволил бы чужаку распоряжаться собственным телом, не сдался бы без борьбы.

Прежде собственная внешность Арону нравилась, но сейчас он разглядывал Тонгила-прежнего со всевозрастающей неприязнью — его-свое бледное лицо, лишенное как загара, так и румянца, его-свои ненормально светлые глаза, промораживающие насквозь, его-свои губы, искривленные в злой усмешке.

— Говоришь, я украл твою жизнь, но каким-то образом ты выжил, — сказал Арон и добавил с искренним сожалением: — Я плохо выполнил доставшуюся мне работу.

Ноздри двойника зло раздулись, глаза обесцветились еще больше. Он подобрался, руки вцепились в подлокотники.

— Ты был никем в своем мире, ты явился сюда и за месяц разрушил то, что я строил полжизни. Бездарь!

Арон хмыкнул.

— Надеешься, стану оправдываться? Перед тобой? Если да, то правду говорили — с головой у тебя совсем плохо.

Двойник встал с трона, выпрямился во весь рост. Трон находился на возвышении, так что теперь двойник смотрел на Арона сверху вниз.

— Ничтожество, лишенное стыда, — прошипел он.

Губы Арона растянулись в злую усмешку, зеркальную той, что недавно была на лице двойника.