Мадемуазель Шанель

Старые друзья вернулись ко мне сразу же после того, как мы с Боем расстались. Одним из первых был Бальсан, которого призвали в действующую армию, и он буквально чудом избежал смерти. Бальсан выглядел изможденным, осунувшимся, но говорил, что у него все в порядке, что чувствует он себя прекрасно. С собой Бальсан привел и Эмильену. Ее эпоха тоже ушла в прошлое — эпоха великих куртизанок, которых обессмертил в своем знаменитом романе Дюма, а затем в своей опере Верди. Эмильена вышла замуж за одного из жокеев Бальсана, но быстро развелась, потом у нее было несколько страстных романов, она все так же вела активную светскую жизнь, однако не столь бурную, поскольку ей было уже сорок девять лет. Как и всегда, она была очень ласкова со мной, сразу обняла меня своими пухлыми руками.

— Радость моя, — прошептала она мне на ухо, — какая же ты худенькая. Он оставил тебя ни с чем, этот глупый англичанин.

Мне неприятно было о нем слышать. Я ничего не хотела о нем знать. Он находился во Франции, участвовал в переговорах о заключении мира, я часто слышала его имя, но сама никогда его не произносила. Я даже не обратила внимания на заметку в газетах о его женитьбе. Не прошло и месяца, как Мися, с трудом скрывая торжество, сообщила мне, что его жена Диана беременна.

И снова я воздержалась комментировать эту новость. Вела себя так, словно его не существовало на свете.

Бальсан, почувствовав мой настрой, ни разу не упомянул его имя, а просто вручил мне букет желтых роз, которые, по его словам, срезал в саду Руайо. Я представила Бальсана Мисе и Серту, Кокто, Пикассо и Дягилеву. Им очень понравилось добродушие Бальсана, его непомерные увлечения женщинами и выпивкой, его небрежность, с которой он относился к своему огромному богатству (его родственники, владеющие текстильной промышленностью страны, как, впрочем, и я сама, благодаря войне сколотили неплохое состояние). Бальсан вложил немалые деньги в последний балет Дягилева и посоветовал мне сделать то же самое. Он купил несколько картин Пикассо, а когда услышал, что Стравинский хочет вывезти жену и дочь из охваченной хаосом России, то упросил меня помочь ему организовать фонд. Мне было очень обидно, что человек, которого я никогда не любила, с такой готовностью принят в мир богемы, в то время как человек, которого я обожала, неизменно воспринимался в нем чужим.

Я утешала себя тем, что все это уже в прошлом. Да, я продолжала любить Боя, я отчаянно страдала по ночам от одиночества, но этого человека для меня больше не существовало.

О, как я ошибалась!

6

Конец начался с дезертирства Антуанетты.

Это случилось в 1919 году — в первом после окончания войны году мирной жизни. Весна и лето были наполнены суетливой деловой активностью, я металась между своими ателье в Париже, Довиле и Биаррице. Совсем не было времени видеться с друзьями, и Мися даже пригрозила, что перестанет со мной общаться. Но на первом месте у меня было дело, мне надо было удержаться на плаву. Я готовилась к первому официальному показу коллекции вечерних платьев и ансамблей. Чтобы хоть как-то отдохнуть от настойчивых телефонных звонков Миси, от ее неожиданных появлений, я сняла виллу в Сен-Клу под Парижем, где свежий воздух и множество садов, а также расторопные безымянные слуги могли успокоить мои расстроенные нервы.

По правде говоря, виллу я решила снять еще и потому, что хотела избежать любой возможности случайно встретиться с Боем, особенно после того, как однажды мы с ним неожиданно столкнулись в ресторане. Он поймал меня, когда я вышла из дамской туалетной комнаты, в то время как его хорошенькая беременная жена сидела за столиком в обществе своих английских друзей. Бой бесцеремонно схватил меня за руку и увлек в укромный уголок:

— Ты что, теперь всегда будешь избегать меня? Я думал, эта фантазия у тебя скоро пройдет, мы снова сойдемся и все будет как прежде.

Я бросила ледяной взгляд на его руку и не сказала ни слова до тех пор, пока он не убрал ее. Выглядел Бой плохо. Пополнел, а ведь я привыкла видеть его сухощавым и подтянутым, на коже пятна, глаза красные, воспаленные. Его взгляд рассеянно блуждал, от прежней уверенности, что так всегда влекла меня к нему, не осталось и следа.

— Как прежде, больше не будет никогда, — твердо сказала я, чтобы у него не осталось никаких сомнений. — У тебя теперь есть жена. И скоро родится ребенок. А моя, как ты ее называешь, фантазия не пройдет, так что мой тебе совет: образумься, и как можно скорее. По твоему виду этого что-то не видно.

— Коко, прошу тебя… — Голос его осекся. Он смотрел на меня, в глазах его было такое страдание, что мне показалось, он сейчас заплачет. — Что ты со мной делаешь? Я же люблю тебя. И всегда буду любить. Мне пришлось жениться ради семьи, все родственники ждали от меня этого, настаивали. Если бы я знал, что потеряю тебя, то никогда бы этого не сделал. Клянусь, я бы женился на тебе!