Мадам «Нет»

Панова с Рагозиной еще не выпустили, когда у нас в июне 1974 года начались гастроли в Англии. Поездка оказалась совершенно жуткой из-за того, как нас там принимали. Каждый день проходили шумные демонстрации в защиту Панова; по улицам ездила машина, наверху стояла клетка, а в клетке сидела огромная кукла – Брежнев в балетной пачке. Во время выступлений в театре «Колизеум» наших артистов закидывали яйцами, на сцену бросали гвозди, шурупы, толченое стекло, мышей в зале выпускали, листовки разбрасывали. Помню, как я на спектакле «Спартак» нагнулась, и вдруг над ухом что-то просвистело. Начинаю танцевать монолог Фригии – и вижу, что вокруг меня яйца разбитые растекаются по сцене… Наш отель находился рядом с театром, и нас водили по живому коридору из полицейских туда и обратно. Около артистического входа, когда мы выходили, тоже все было оцеплено. Так что с одной стороны театра бушевала демонстрация: «Русские, убирайтесь вон!» – а с другой – к нам рвались поклонники. Зрители, непричастные к политике, принимали нас очень хорошо, много аплодировали, осыпали цветами. В зале одни мышей пускали, а другие выражали артистам свою поддержку: какая-нибудь леди в бриллиантах брала эту мышку двумя пальчиками, засовывала к себе в сумочку и продолжала спокойно смотреть балет. Когда на одном из представлений опять начались выкрикивания лозунгов, со второго ряда партера поднялся немолодой англичанин, засучил рукава и влепил кричавшему пару затрещин. Публика одобрила это аплодисментами.

Нас всех собрали в посольстве и объявили: «Гастроли будут продолжены, но имейте в виду – ходить только по этим живым коридорам, никуда не отлучаться, ни с кем не общаться. “Ковент-Гарден”, где сейчас выступают Нуреев и Макарова, ни в коем случае не посещать!» Мы с Володей все это выслушали, а потом обратились к послу: «Мы не сможем объяснить нашим английским друзьям, почему нам нельзя встретиться. В “Ковент-Гарден” все равно пойдем, несмотря ни на какие демонстрации. Мы хотим посмотреть спектакли, нам это даже профессионально необходимо – и так мало видим! Понимаем, у вас свои правила, но тогда отправляйте нас в Москву. При таких условиях здесь не останемся!» Посол «посовещался с товарищами» и распорядился нас отпускать. А мы с Володей пообещали (чтобы посольские чиновники не слишком расстраивались), что не будем садиться в первый ряд партера в «Ковент-Гардене». Так и смотрели вдвоем спектакли Макаровой и Нуреева – больше никто из труппы не рискнул к нам присоединиться. Причем не только в театре бывали, но и встречались и с Наташей, и с Рудиком, в гости к ним заходили.

Наверняка за нашими вылазками какой-нибудь посольский стукач приглядывал. С труппой тоже, разумеется, всегда путешествовал свой стукач. Перед отъездом обязательно проходило общее собрание, нам объясняли, как мы себя должны за границей вести, и оповещали: «От прессы никто не едет. А теперь позвольте вам представить – корреспондент “Комсомольской правды”, который будет вас сопровождать». Очевидно, что написание рецензий отнюдь не являлось основным профессиональным занятием таких «корреспондентов», а свои «репортажи» они отправляли вовсе не в газеты. Иногда один, а иногда и два таких человека с театром на гастроли ездили. Вели они себя по-разному – одни тихо, неприметно, другие довольно настырно, но все потом докладывали: кто куда ушел, кто с кем встретился, кто что сказал, насколько «патриотично» держался во время интервью. А интервью за границей у нас часто брали. И вот как-то в Америке пристали к Володе:

– Скажите, костюм на вас какой фирмы?

– Австрийской.

– А ботинки?

– Итальянские.

– А…

И так далее. Чувствую, дело плохо! Но тут Володя вспоминает про необходимую дозу патриотизма и гордо сообщает: «А сигареты я курю советские – “ВТ”!» Я ему так тихонечко подсказываю: «Воло-о-дя, это болгарские!»… Казалось бы, забавный пустяк, но тогда вполне можно было ожидать серьезных неприятностей (при соответствующих комментариях подобного интервью со стороны «сопровождающих корреспондентов» или просто любителей «постучать»). Конечно, это сейчас кажется диким, но в то время за морально-политическим обликом советского артиста бдили действительно не только профессиональные соглядатаи – и в самой труппе хватало доносчиков. И всех их знали, или почти всех… Как-то раз посреди гастролей у нас с Володей образовался небольшой перерыв в спектаклях. Мы прямо подошли к нашему «сопровождающему» и заявили: «Уезжаем к знакомой дня на три». Он побледнел, позеленел… И вот все выходят из театра по коридорчику в одну сторону, а мы – в другую и исчезаем на трое суток… Однако ничего! Никаких последствий, «оргвыводов»…