Мадам «Нет»

Большой действительно возвращался к полноценной творческой жизни. Каждый год выпускались новые оперные и балетные спектакли, молодые артисты получили возможность исполнять новые партии, расширять свой репертуар. С театром впервые за многие годы стали сотрудничать личности мирового масштаба: Питер Устинов поставил оперу С. Прокофьева «Любовь к трем апельсинам», Борис Покровский – «Хованщину» М. Мусоргского (совместно с Мстиславом Ростроповичем) и «Франческу да Римини» С. Рахманинова, Евгений Светланов – «Псковитянку» Н. Римского-Корсакова, Борис Эйфман – балет «Русский Гамлет» на музыку Л. ван Бетховена и Г. Малера. Новую программу привез на гастроли Морис Бежар, в Большом наконец-то появились балеты Джерома Роббинса и Джорджа Баланчина, Пьер Лакотт именно на нашей сцене поставил спектакль по мотивам знаменитого шедевра Мариуса Петипа «Дочь фараона», выступив еще и в качестве художника спектакля. Несомненный интерес представляла новая балетная программа «Новогодние премьеры», а Благотворительный Новогодний бал «Большой-2000» стал великолепным, запоминающимся праздником. Васильев мечтал еще возродить прекрасную театральную традицию бенефисов, но успел провести только бенефис кордебалета.

В тот период Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II впервые переступил порог Большого театра и благословил зал, а 19 февраля 1999 года в театре состоялся благотворительный концерт, посвященный 70-летию Патриарха. На этом концерте произошел довольно забавный случай. Его Святейшество сидел в правительственной ложе слева около сцены, а все представление завершал торжественный финал, во время которого «мужская команда» – Михаил Ульянов, Василий Лановой, Владимир Зельдин и другие артисты – и «женская» – Юлия Борисова, Лидия Смирнова, Галина Польских и я – должны были поздравлять Патриарха.

Под музыку каждому из нас предстояло пройти через всю сцену из верхнего правого угла к ложе и преподнести ему цветок. Артисты все драматические, одна я из театра балетного, и вот на репетиции Юля Борисова мне говорит: «Ты – “музыкальная”, вот и иди первая, а мы будем тебе “в ножку попадать”, на тебя равняться». Ну я и двинулась первая, подхожу – и вдруг Патриарх встает, берет меня за руку: «Знаю, что у вас был юбилей (действительно, я 1 февраля отмечала шестидесятилетие) – я вас поздравляю! К сожалению, не смог там присутствовать…» – и говорит еще какие-то теплые слова… А весь «парад звезд» позади меня застрял, никто не понимает, что делать, – музыка-то продолжается, весь проход по тактам рассчитан! Да так дальше и пошло: музыка играет, каждый следующий поздравляющий приближается, и Патриарх с каждым общается. Один просит благословения, другой советуется, третий еще что-то говорит. Устроители в ужасе! Оказалось, что все артисты решили: «Мы же договорились, как ты будешь делать – так и мы!» – значит, можно и поговорить, можно и благословения попросить…

Но, возвращаясь к деятельности Васильева в Большом театре, хочу сказать, что, конечно, она не могла ограничиться только административно-организационной работой. В нем слишком сильна жажда творчества! И, невзирая на первоначальные благие намерения, Володя не смог не делать собственные спектакли. В 1996 году Васильев поставил оперу Дж. Верди «Травиата» и свою версию «Лебединого озера», о котором мечтал лет двадцать пять, а в 1997-м обратился к балету «Жизель», стараясь вернуть ему прежнюю романтическую атмосферу. Премьеру новой редакции танцевала опытная, сильная балерина Нина Ананиашвили. А во втором составе на главную партию решили попробовать выпускницу Московской академии хореографии Светлану Лунькину. В истории Большого театра еще никогда восемнадцатилетняя танцовщица не получала партию Жизели! Володя увидел ее на концерте выпускников академии, и ему показалось, что Светлана – идеальная Жизель. Действительно, у нее прекрасные, Богом данные линии, выразительные руки, очаровательная головка, весь облик просто создан для «Жизели»! Но по своему статусу Лунькина еще никак не могла претендовать на такую партию, и вообще было не ясно: справится ли она? Да, прелестная девочка, красиво сложена, но Жизель – во всех отношениях очень трудная роль: сможет ли она сыграть, потянет ли технически? В общем, все вызывало серьезные вопросы, и Володя не хотел ставить балетмейстеров-репетиторов театра в такое положение, когда их работа может оказаться напрасной: они начнут репетировать с Лунькиной, а если ничего не получится, то ее придется из состава выводить. Поэтому Васильев попросил меня: «Попробуй подготовить Жизель со Светой». Так как я в Большом театре еще официально не работала, то никаких обязательств передо мной, естественно, не было: если получится – хорошо, не получится – никто из балетмейстеров-репетиторов театра времени зря не потратит. В общем, с Лунькиной пошли на эксперимент. Я какое-то время занималась со Светой, репетировала, но даже не числилась в театре. Только позже мое возвращение оформили документально, и теперь я – балетмейстер-репетитор Большого театра.