Мадам Мидас

Ванделуп шагнул в кеб, и тот отъехал. Все случившееся сильно озадачило кебмена, но все-таки он не отказал себе в удовольствии подмигнуть стоявшей на ступеньках хорошенькой служанке. Служанка пренебрежительно вскинула голову и ушла в дом.

По дороге Гастон ничего не говорил Пьеру – не потому, что не хотел, а потому, что не доверял люку в крыше кеба, который позволил бы кебмену все услышать. Итак, они ехали в молчании, а когда прибыли на место, Ванделуп велел кебмену ждать, а сам пошел к тюрьме.

– Полагаю, ты собираешься войти вместе со мной, – резко бросил он Пьеру, который все еще тащился рядом.

Немой угрюмо кивнул.

В глубине души Ванделуп еще разок проклял Пьера, но вежливо улыбнулся и согласился позволить ему себя сопровождать. С охраной у двери возникли кое-какие трудности, поскольку разрешение на свидание с заключенной было выдано только на имя мистера Ванделупа, однако после больших хлопот им все же удалось войти.

– Клянусь честью! – беспечно заметил Гастон, когда они в сопровождении охранника подошли к камере. – В тюрьму почти так же трудно попасть, как и выйти из нее.

Охранник впустил их обоих в камеру Китти и оставил там.

Девушка в полной прострации сидела на кровати в углу. Когда они вошли, она машинально подняла глаза, и Ванделуп увидел, какое у нее измученное и усталое лицо. Пьер дотащился до дальней стены камеры и равнодушно прислонился к ней, а Ванделуп встал прямо напротив несчастной. При виде его Китти вскочила, на ее осунувшемся лице промелькнуло выражение ненависти.

– А! – горько сказала она, отвергая протянутую руку Ванделупа. – Итак, ты явился полюбоваться на свою работу! Что ж, посмотри по сторонам, посмотри на эти голые стены, посмотри, какой я стала худой и уродливой! Подумай о преступлении, в котором меня обвиняют… И тогда даже ты, Гастон Ванделуп, наверняка останешься доволен.

Молодой человек издевательски ухмыльнулся.

– Вижу, ты по-прежнему хорошая актриса, – насмешливо сказал он. – Не можешь даже повидаться с другом, не произнося высокопарных речей?

– Зачем ты пришел? – спросила Китти, выпрямившись во весь рост.

– Потому что я твой друг, – хладнокровно ответил француз.

– Мой друг! – бросила девушка, с отвращением глядя на него. – Год назад ты разрушил мою жизнь, а теперь пытаешься свалить на меня обвинение в убийстве. И все равно называешь себя моим другом! Воистину, это просто анекдот!

Китти горько засмеялась.

– Мне поневоле пришлось сыграть роль свидетеля, – хладнокровно ответил Гастон, пожав плечами. – Но если ты невиновна, мои показания не будут важны.

– Если я невиновна! – повторила она, глядя на него в упор. – Злодей, ты же знаешь, что я невиновна!

– Ничего подобного я не знаю.

– Значит, ты веришь, что это я совершила преступление?!

– Да.

Китти беспомощно опустилась на кровать и провела рукой по глазам.

– Господи! – пробормотала она. – Я схожу с ума.

– Вполне возможно, – беспечно ответил Ванделуп.

Девушка рассеянно обвела взглядом камеру и заметила Пьера, съежившегося в тени.

– Зачем ты привел с собой своего сообщника? – спросила она, посмотрев на Гастона.

Мистер Ванделуп пожал плечами.

– Дорогая Крошка, – лениво протянул он, – понятия не имею, с какой стати ты называешь его моим сообщником, раз я не совершал никакого преступления.

– Да неужто? – Китти встала и порывисто подалась к нему. – А ну-ка, напряги память!

Гастон с улыбкой покачал головой.

– Нет, думаю, что не совершал. – Он пристально посмотрел на нее и добавил: – Полагаю, ты хочешь очернить меня, чтобы я сравнялся с тобой?

– Трус! – в ярости крикнула девушка, подступая к нему. – Как ты осмеливаешься насмехаться надо мною? Разве мало того, что ты меня погубил, что из-за тебя мне угрожает смерть – тебе еще нужно глумиться надо мной, трус?

– Ба! – цинично ответил Ванделуп, смахивая пылинку с пиджака. – Ты отклонилась от темы. Ты намекала, что я совершил преступление. Может, расскажешь, какое именно?

– Убийство, – шепотом ответила она.

– В самом деле? – невозмутимо ухмыльнулся Гастон, хотя губы его слегка дрогнули. – То же преступление, что и ты? И кого же я убил, скажи, умоляю?

– Рэндольфа Вилльерса.

Ванделуп пожал плечами.

– Кто может это доказать? – презрительно спросил он.

– Я могу!

– Ты? – Француз глумливо усмехнулся. – Убийца?

– А кто может доказать, что я убийца?! – дико вскричала она.

– Я могу, – ответил он, бросив на нее скверный взгляд. – И докажу, если ты не будешь держать язык за зубами.

– Я больше не буду молчать! – Китти со сжатыми кулаками храбро встала перед Ванделупом. – Я преданно пыталась тебя защитить, несмотря на все твои злобные выходки, но теперь ты обвиняешь меня в преступлении, зная, что эти обвинения ложны. А я обвиняю тебя, Гастон Ванделуп, и твоего сообщника, стоящего вон там, – она резко повернулась и показала на попятившегося Пьера, – в убийстве Рэндольфа Вилльерса на Черном Холме Балларата из-за золотого самородка, который у него был!

Ванделуп кинул на нее пренебрежительный взгляд.