Мачо чужой мечты

— С ростом у Андрея беда, — фыркнула Сонечка. — Присмотритесь повнимательней, ваш супермачо всегда носит ботинки на толстой подметке, и он красит волосы, на самом деле они у него серые, как у мыши, и вьются в результате химии!

— Золотко, — нежно пропела Катерина, — а вы ничего не путаете? Может, ваш бывший муженек просто полный тезка того Вяльцева?

— Я похожа на сумасшедшую? — разозлилась Соня.

— Нет, конечно, — быстро сказала Нора. — Значит, некоторое время вы жили вместе с кумиром миллионов российских женщин?

— Ну, когда мы встретились, он был никому не известный парень, — пояснила Соня. — Если прекратите меня перебивать, я сумею наконец внести ясность.

— Слушаю внимательно, — кивнула Нора.

Сонечка Умер коренная москвичка. Почему ее далекие предки обзавелись такой фамилией, она не знает, но дома, на стене, висит изображение генеалогического древа, и Соня может назвать своего прапрапрапрадеда, служившего верой и правдой еще Петру Первому. Все мужчины в роде Умер были военными, а их жены занимались домашним хозяйством. Родители Сони продолжили семейную традицию, папа дослужился до полковника, правда, в гарнизоне он никогда не бывал, преподавал математику в одной из военных академий, а мама самозабвенно пекла пироги. Кстати, мать Сони, Тильда Генриховна Бонс, происходила из более древнего рода, чем ее муж Антон Евгеньевич Умер. У Бонс имелась древняя семейная Библия, где разными почерками были записаны даты рождения детей. Самая первая датировалась седьмым июня тысяча пятьсот сорок четвертого года, если перевести ее на современный язык, то немецкий текст: «Хвала Господу, пославшему мне здорового сына Генриха. Теодор Бонс». Имена Генрих и Теодор стали у Бонсов повторяться, а девочек чаще всего называли Тильда или Брунгильда.

Когда на свет появилась Соня, Тильда решила, как и предписывала семейная традиция, записать дочь Брунгильдой, но наткнулась на категоричное «нет» супруга.

— Ты с ума сошла! — раскричался Антон. — Как бедной девочке потом жить?

— Я великолепно чувствую себя Тильдой, — возразила жена, — следует хранить традиции. Мы, Бонсы…

— Моя дочь станет Умер, — перебил супругу Антон, — а у нас иные привычки. Девочка будет Софьей в честь моей матери.

Тильда испугалась не на шутку.

— Хорошо, — согласилась она, — пусть не Брунгильда, но и не Софья! Лучше Анна или, если хочешь, Евгения, в честь свекра.

— Софья, — решил настоять на своем муж, — это мое любимое имя.

— Милый, — взмолилась Тильда, — что угодно, но не Соня.

— Не знал, что ты так ненавидела свою свекровь, — каменным тоном процедил Антон. — Да и что она тебе плохого сделала? Мама умерла еще до нашей свадьбы.

— Все дело в ее смерти, — попыталась донести до Антона свой страх Тильда, — говорят, дети, названные в честь родственников, непременно повторяют их судьбу. А несчастная Софья Михайловна умерла в возрасте двадцати семи лет, ты рос сиротой. Разве хорошо называть дочку в честь человека трагичной судьбы?

Антон побелел.

— Маму убил грабитель, залез на дачу, хотел поживиться деньгами, открыл у отца в кабинете бюро, и тут Софья Михайловна проснулась. На грех, она решила посмотреть, откуда доносится шум, и пошла вниз. Негодяю ничего не оставалось, как попытаться скрыться, но испуганная хозяйка начала звать на помощь, тогда вор ударил мать табуреткой по голове. Мерзавца не поймали, Софья Михайловна скончалась. Так ли обстояли дела на даче в ту роковую ночь, неизвестно, но следствие попыталось реконструировать картину и пришло к выводу: Софья погибла вследствие разбойного нападения.

— Вот видишь! — в ужасе воскликнула Тильда. — Лучше дадим дочери имя Анна.

— Хорошо, — внезапно согласился Антон, — но тогда ты будешь воспитывать ребенка одна, я уйду прочь из дома…

— Суровый у вас был папенька, — не выдержал я.

Сонечка развела руками.

— Да, похоже, характер у него был нелегким. Мама побоялась спорить с мужем, но покорность не принесла ей счастья. Антон Евгеньевич довольно скоро скончался. Мамочка один раз, потеряв самообладание, воскликнула: «Надо было все же назвать тебя Анной. Антон все равно ушел, я одна с тобой мучаюсь. Ну осталась бы ты без отца сразу, а не потеряла его в три года, зато сейчас я не дрожала бы от страха».

Мама боялась, что я повторю судьбу Софьи Михайловны, меня убьют в двадцать семь лет. Она часто повторяла: «Вот справишь двадцативосьмилетие — и живи спокойно, а до этого соблюдай крайнюю осторожность. Помни, ты под прицелом судьбы».

— У некоторых баб начисто отсутствует разум, — взвилась Нора, — внушать ребенку такую чушь!

— Элеонора не хотела вас обидеть, — живо вступил я в разговор, — но позиция вашей мамы очень странная.

Соня сложила руки на коленях.

— В детстве я действительно жутко боялась грабителей, отказывалась одна ночевать дома, потом поняла — у мамы фобия, не следует придавать ей значение. Кстати, мне завтра исполнится двадцать восемь, я жива и здорова, следовательно, мама ошиблась. Понимаете теперь, почему я не люблю уточнять дату своего рождения?

— Еще не вечер, — каркнула Катерина.