М - значит магия

Аатия вскрыла печать, достав стилет из рукава, и развернула свиток. Она пробежала текст глазами раз, другой, и принялась читать медленно. Она присвистнула.

– Смотри-ка…

Картус взял свиток и прочел письмо.

– Я… я даже не знаю, - сказал он высоким, обиженным голосом. Он рассеянно потер ракеткой маленький крестообразный шрам на правой щеке. Медальон на его шее, подтверждающий, что он - член Высокого Совета Понтийской гильдии ювелиров, на секунду прилип к потной груди, потом вновь качнулся.

– Что скажешь, цветочек мой?

– Я тебе не цветочек.

– Конечно, нет, сударыня.

– Уже лучше, Картус. Из тебя еще может получиться настоящий гражданин. Во-первых: имя, конечно, ненастоящее. «Глю Кролл», тоже мне! В Понти больше мужчин по имени Глю Кролл, чем алмазов у тебя на складе. Адрес - по всей видимости, контора, арендованная в Подгорье. На печати не было отпечатка кольца. Похоже, он из кожи вон лез, чтобы его нельзя было найти.

– Это понятно. Но что это за «коммерческое предложение», о котором он пишет? И если в этом, по его словам, заинтересован Благодетельный Анклав, почему он требует соблюдения тайны?

Она пожала плечами.

– Когда это Благодетельный Анклав чурался секретов? Кроме того, если читать между строк, понятно, что речь идет о больших деньгах.

Картус молчал. Он нагнулся к горке черепов, прислонил к ней ракетку и положил свиток рядом. Он выбрал череп побольше и нежно провел по его гладкой поверхности короткими толстыми пальцами.

– Знаешь, - сказал он, словно обращаясь к черепу, - для меня это шанс потеснить этих кровососов из Высокого Совета Гильдии. Этих гнилокровых высокородных недоумков.

– В тебе говорит сын раба, - отозвалась Аатия. - Если бы я за тебя не поручилась, ты никогда не стал бы членом Совета.

– Да иди ты.

На его лице застыло выражение озабоченности, что не означало ровным счетом ничего.

– Я им всем покажу. Я им еще покажу! Вот увидишь…

Он взвесил череп на ладони, словно оценивая его, подсчитывая цену кости, самоцветов, филигранного серебра, упиваясь его дороговизной. Потом он повернулся, удивительно быстро для столь крупного мужчины, и швырнул череп со всей силы, целясь в колонну далеко за границей поля. Череп, казалось, висел в воздухе вечно, а затем, болезненно медленно, ударился о столб и разбился на тысячи кусочков. Мелодичный, почти музыкальный звук, разнесшийся по залу, был болезненно прекрасен.

– Пойду переоденусь, и повидаюсь с этим Глю Кроллом, - пробормотал Картус.

Он вышел из зала, захватив свиток с собой. Аатиа смотрела ему вслед, а потом хлопнула в ладоши, подзывая раба, чтобы тот прибрался.

Пещеры, которые, словно соты, пронизывают горную толщу к северу от Рассветного залива, уходят в сам залив, в море, под мост, и зовутся Подгорьем. Картус оставил одежду у дверей, отдав ее рабу, и спустился по узкой, вырубленной в камне, лестнице. По коже пробежала непроизвольная дрожь, когда он вошел в воду (ее, чтобы удовлетворить вкусы благородных посетителей, подогревали почти до температуры тела, но после полуденной жары она казалась холодной) и поплыл по коридору в общий зал. Свет ламп отражался от воды и плясал на стенах. Посреди зала, на больших плавучих помостах, изукрашенных искусной резьбой и изображавших птиц и рыб, возлежали четверо мужчин и две женщины.

Картус подплыл к пустому плоту - дельфину - и вскарабкался на него. Как и остальные, он был обнажен, если не считать медальона Высокого Совета Гильдии ювелиров. И все члены Совета, кроме одного, были здесь.

– Где президент? - спросил он остальных.

Худая, как скелет, обтянутый безупречно белой кожей, женщина указала на дверь одного из кабинетов. Потом она зевнула и потянулась, легко повернувшись всем телом и затем беззвучно соскользнув со своего плота - сделанного в форме лебедя - в темную воду. Картус завидовал ей и ненавидел ее: она была обучена нырять двенадцатью так называемыми «благородными способами». И он знал, что сколько был лет он ни тренировался, он никогда не сможет повторить это движение.

– Изнеженная шлюха, - пробормотал он себе под нос.

Все равно он был доволен, что все остальные члены Совета здесь, и пытался догадаться, знает ли кто-нибудь из них больше него самого.

Сзади послышался всплеск, и он обернулся. Уоммет, президент Совета, держался за плот Картуса. Они поклонились друг другу, затем Уоммет (горбатый карлик, чей несчетное число раз «пра»-прадед некогда сделал себе состояние, подыскивая для короля Эммидуса камни, разорившие Понтию, и заложив тем самым основание для двухтысячелетного правления Благодетельного Анклава) сказал:

– Вы следующий, мессир Картус. По коридору, и налево. Первая дверь.

Остальные члены совета уставились на Картуса со своих плотов без всякого выражения. Они были высокородными понтийцами, и умело скрывали зависть и раздражение по поводу того, что Картуса пригласили раньше их, но им не удалось скрыть свои чувства настолько хорошо, как им казалось; и в глубине души Картус усмехнулся.

Он подавил желание спросить карлика, зачем их пригласили сюда, и соскользнул с плота. От подогретой морской воды начало саднить глаза.