М. Я. Геллер

были заинтересованы в поддержке церкви. В русских церквях молились за «вольного царя», как называли хана, перенеся на него титул византийского императора, который потом примет великий князь московский. Получив ярлык «вольного царя» от xaна, митрополит был независим от князя.

Русская церковь использовала свое положение для обогащения, для своего усиления, но также для распространения и укрепления идеи единства Руси. Она была воплощением этого единства в условиях, когда, по словам Василия Ключевского, только «власть хана давала хотя признак единства мельчавшимся и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей»22. Историк имеет в виду продолжавшееся дробление княжеских владений; после нашествия число княжеств удвоилось - на северо-востоке их стало 18. Татары не возражали против умножения числа княжеств - это открывало дополнительные возможности интриг и обогащения за счет просителей, но в то же время предпочитали иметь одного более сильного князя в качестве главного своего представителя на Руси. Поддержка этого князя митрополитом, церковью была в интересах татарской политики. Ироничный Ключевский пишет, что ордынские ханы не навязывали Руси своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали «в порядок там действовавший… потому, что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка».

Единая церковь была важнейшим фактором единства Руси - хранительницей веры и языка, связывавших воюющие между собой княжества. Поэтому защита веры, защита православия была для церкви главной задачей. Тем более что она видела страшную опасность - антиправославный «крестовый поход, шедший с Запада». Перед лицом этой - смертельной, как считала церковь - угрозы веротерпимые татары становились союзниками. Георгий Вернадский идет в своих размышлениях до логического конца и называет хана «защитником православной веры». Поэтому вклад Александра Невского в русскую историю он рассматривает, как два подвига великого князя: «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского - его борьба с Западом и его смирение перед Востоком - имели единственную цель - сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа»23.

22 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 52.

23 Вернадский Г. Два подвига Александра Невского. Т. 4. С. 227, 335.

[98/99]

Проповеди владимирского епископа Серапиона - одно из высших достижений литературы XIII в. - образец нравоучительной, воспитательной деятельности в условиях иноземного ига. Архимандрит Киево-Печерского монастыря до 1274 г., Серапион приехал во Владимир вместе с митрополитом Кириллом. Первое из поучений Серапиона было написано около 1230 г., т.е. до нашествия Батыя, пятое «слово» примерно 40 лет спустя. Первое - полно предчувствий надвигающейся катастрофы, ожиданий страшного, которое кажется проповеднику неминуемым, ибо внутреннее неблагополучие разъедает Русь. Когда несчастье пришло, Серапион видит в нем выражение гнева Божьего. Татары - это бич Божий. Серапион рисует ужасные картины: «Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости». Кто же нас до этого довел? - спрашивает проповедник. Его ответ: «Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша». Это они вызвали гнев Божий.

Бичуя в обличительном пафосе грехи и пороки православных, Серапион неожиданно противопоставляет им, представляет в качестве образца, завоевателей: «Даже язычники, Божьего слова не зная, не убивают единоверцев своих, не грабят, не обвиняют, не клевещут, не крадут, не зарятся на чужое, никакой неверный не продаст своего брата… мы же считаем себя православными, во имя Божье крещенными и. заповедь Божью зная, неправды всегда преисполнены, и зависти, и немилосердия: братии своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаем; доносами, завистью, если бы можно, так съели бы друг друга, но Бог охраняет!»24.

Смелость сравнения - противопоставление недостойных православных достойным «язычникам», «неверным», - свидетельствовала о глубине нравственного падения покоренного народа и силе церкви, сознававшей свою роль духовного учителя. Авторитет церкви в это время был несомненно значительно выше авторитета княжеской власти. И это хорошо понимал Александр Невский.

Автор «Жития» подчеркивает, что Александр Невский «любил священников и монахов, и нищих, митрополитов же и епископов

24 «Слова» Серапиона Владимирского// Памятники литературы Древней Руси, XIII век. М., 1981. С. 445, 455.

[99/100]