Василий Ключевский, автор блестящего психологического портрета Грозного, замечает. «Иван - один из лучших московских ораторов и писателей XVI в., потому что был самый раздраженный москвич того времени»90. Историк имеет в виду страстность посланий, фанатическое убеждение в своей правоте, неистовый гнев на противника, сочетающийся с убийственной иронией. Программа Ивана была несложна: царь - неограниченный самодержец, ибо его власть от Бога. Его взгляд лучше всего выражен в знаменитом афоризме, который неизменно цитируют историки: «А жаловати есмя своих холопов вольны, а и казнить вольны же». Емкость афоризма объясняет причину его популярности; в нем выражена суть абсолютной, самодержавной власти. Развивая свою мысль о необходимости единоличной власти, Иван, цитируя пророка, приводит убедительное сравнение: «Горе дому, имже жена обладает, горе граду, имже мнози овладают».
Советский биограф Ивана Грозного подчеркивает как важнейшую особенность его политических взглядов их неразрывную связь с практикой: «Практическая деятельность подымается здесь до высоты теории, а сама теория выступает как прямое и непосредственное руководство к практической деятельности, определяющее и направляющее эту деятельность»91. Мысль советского историка, верная по существу, примечательна тем, что является парафразой знаменитого высказывания Сталина: марксизм не догма, но руководство к действию,
Пафос послания Ивана - защита и оправдание неограниченной самодержавной власти. Адресат - Андрей Курбский, но очень скоро царь перестает говорить «ты» и начинает говорить
90 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 243.
91 Смирнов И.И. Иван Грозный. Л., 1944. С. 102-108.
[215/216]
«вы», имея в виду всех своих врагов, изменников, покушающихся на его власть бояр. «Русские самодержцы, - ссылается Иван на историю, - изначала сами владели своим государством, а не их бояре и вельможи». Теория и ссылка на прошлое позволяют Ивану перейти к практике. Стремясь ограничить его власть, бояре совершают измену, а с изменниками царь имеет право расправляться, как они этого заслуживают: «Хочешь не бояться власти? Делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит - для устрашения злодеев и одобрения добродетельных»92.
Начал Андрей Курбский. Уйдя в Литву, он послал письмо царю, в котором обвиняет, объясняет, оправдывается. Легенда гласит, что послание Ивану было привезено в Москву слугой князя Василием Шибановым. Царь, пронзив ногу посланника своим жезлом, выслушал прочитанное письмо, похвалил Ваську Шибанова за верность князю и послал его на казнь. Историки подвергают легенду сомнению. Несомненным является факт ответа Ивана Курбскому. Два обстоятельства объясняют значение князя Андрея Курбского в русской истории. Первое: он ушел из-под власти царя и публично объявил свои мотивы. Его можно было бы назвать первым русским эмигрантом, если бы он себя таковым не считал. Потомок древнего удельного рода князей Ярославских, Андрей Курбский считал своим правом покинуть сюзерена, с которым у него испортились отношения, и уйти к другому. Право отъезда было одной из важнейших привилегий служилых людей, с которой московские великие князья начали воевать со времен Ивана III. При Иване Грозном отъезд стал считаться изменой, но даже он не решался его запретить, ибо не любил прямо ломать древних обычаев. Желая воспрепятствовать отъездам, царь заставлял бояр целовать ему крест на верность. В середине 50-х годов, несмотря на крестное целование, московское боярство старается бежать в Литву. Бегство принимает угрожающие размеры. Репрессии, которые обрушиваются на пойманных беглецов и их семьи, побуждают к бегству других, что, в свою очередь, вызывает новые репрессии.
Второе обстоятельство - взгляды Андрея Курбского. Упреки, обвинения, аргументы князя-беглеца выстраиваются в систему взглядов, которую можно считать политической программой.
Более 400 лет не стихают горячие споры по поводу личности Андрея Курбского, мотивов его побега, справедливости его обвинений, смысла его взглядов. Иван предъявил Курбскому список
92 Все высказывания Ивана Грозного взяты из первого послания Курбскому.
[216/217]