М. Я. Геллер

Генеральный секретарь - как неопровержимо свидетельствует прошлое - должен всегда занимать центр. Только таким образом он может собрать всю ту власть, которую потенциально дает ему его пост. Центр существует только в том случае, если есть фланги: левый и правый. Наличие отклонений от Центра, который в сталинское время назывался «генеральная линия партии», дает ему возможность проявлять свой гений, вести партию и страну. Отклонения от Центра имели в истории партии разные наименования: уклон, течение, фракция, оппозиция. В 1921 г. Ленин тонко различал: «Уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить»33. На этом же съезде Ленин добился принятия резолюции «О единстве партии», запрещавшей фракции. Когда «уклонов», «фракций», «оппозиций» не было - генеральные секретари их создавали. Советский историк, рассказывающий - неполно и тенденциозно - историю «рабочей оппозиции», пишет, что в 1926 г., когда группа А. Шляпникова - А. Коллонтай давно уже была осуждена, сталинское «большинство» «в целях укрепления собственной власти… нуждалось в оппозициях, пускай даже фиктивных»34. Величайшим мастером создания фиктивных уклонов, фракций и оппозиций был, как хорошо известно, Сталин. Даже когда возникает сопротивление политике Генерального секретаря, платформу оппозиционной группы создает обычно, после разгрома оппозиции, победитель - Генеральный секретарь. Так было с «антипартийной группой», которую ликвидировал Никита Хрущев, так было с Хрущевым, когда, единственный раз в истории партии, был свергнут первый секретарь и ему предъявили список обвинений, составивший «линию», названную «волюнтаризмом».

[293/294]

Автор первой советской политической биографии Сталина неодобрительно замечает: «Сталин в душе всегда был «центристом»… Он стремился занимать такие позиции, с которых было бы быстро, удобно и безопасно примкнуть к сильнейшей стороне. В архиве Радека, между прочим, содержится любопытный документ - «О центризме в нашей партии», - где Сталин называется его выразителем, а сам центризм - «идейной нищетой политика»35. Не зная, видимо, такой оценки центризма, советский автор политического портрета Горбачева с восхищением констатирует: «…Горбачев - идеальный центрист, и в этом разгадка его политической тайны. Когда господствует консервативная тенденция, он кажется радикалом. Когда поднимается радикальная волна, он кажется консерватором. Центр - естественное место Горбачева в политическом пространстве, созданном исключительно благодаря его

активности»36.

Обозначение «левого» и «правого» флангов в советском политическом пространстве было всегда очень затруднительно, ибо со второй половины 20-х годов разногласия в партийном руководстве носили только персональный характер. Споры имели место только по вопросам о темпах движения, о деталях. Борьба шла только и исключительно за власть. После окончательной победы Сталина и она прекратилась, вспыхнув после его смерти.

Сразу же после своего избрания Генеральным секретарем, Михаил Горбачев вводит в Политбюро двух секретарей ЦК - Егора Лигачева и Николая Рыжкова, пополняя тем самым высшую руководящую инстанцию - конгрегацию «старших секретарей». Рыжков займет вскоре пост премьер-министра, Лигачев получит под свою руку идеологию. Секретарь ЦК по идеологии, хранитель Догмы, обычно считается № 2, хотя формально все секретари - равны. Ближайшее место рядом с Генеральным секретарем опасно не меньше, чем в автомашине место рядом с водителем. Еще не написана история «второго номера»: каждый из генеральных секретарей изводил их в большом

[294/295]

количестве. Их перечень - от Бухарина до Кириленко может занять газетную полосу.