Лжедмитрий. Новая заря

— Кто-то еще?

— Казань и Астрахань. С Казанью все непросто. Там слишком много противоречий. А вот Астрахань, судя по всему, принудят поучаствовать. Уральские казаки тоже могут принять участие, вдохновленные словами Болотникова о будущей Руси, в которой все будет по справедливости.

— Выяснилось же, что Василий самозванец. На что надеется Болотников?

— Он заявляет своим разбойникам, что Василий не самозванец и что его насильно постригли в монахи. А потому этот постриг не имеет силы. И он-де их истинный царь.

— И ему верят? Хотя… что я говорю? Кстати, как там Василий?

— Я приказала перевести его в Москву. Так спокойнее.

— И?

— Несмотря на суровое послушание, он вполне неплохо себя чувствует. Я разговаривала с ним несколько раз. Сам он поведение Болотникова осуждает, называя безумцем и самозванцем, ибо знать его не знает, хотя тот представляется его воеводой. Василий считает, что Болотников сам стремится к власти. Возможно, даже объявит себя чудом спасшимся царевичем Иваном.

— Каким таким Иваном?

— Это тем, прах которого в Архангельском соборе лежит. Их же уже не опознать. А по возрасту они должны быть схожими. Он его если и моложе, то не сильно. Пятьдесят три или сорок два? Учитывая, что жизнь Болотникова била сильнее, он выглядит старше своих лет.

— Странно… Почему так считает Василий?

— Это не он считает. Он просто заинтересовался озвученными мной слухами. До Москвы доходят настроения в армии Болотникова. Там эта версия имеет немалую популярность.

— Да уж, — покачал головой Дмитрий. — Все чудесатей и чудесатей.

— Я перевела Василия на обычное послушание, вместо того строгого, на которое ты его посадил.

— Зачем?

— Его мать просила. Да и он раскаялся.

— А если серьезно?

— Ты же сам говорил, что его смерть станет поводом для появления самозванца. Зачем нам это? Этот — вот он. Вполне спокойный. Чем дольше он проживет, тем лучше.

— Хорошо, — кивнул после долгой паузы Государь. — Ладно. Возвращаемся к нашим баранам. Сколько их там набежит? Выяснить удалось?

— Этого никто не знает, — грустно произнес Мстиславский. — Степь, она такая. Даже когда придут — толком не поймешь. Мешанина сплошная. Только трупы потом по головам считать.

— А Ахмед чем-то конкретным поддержал этот поход? Или ограничился добрыми словами?

— Он выделил полсотни пушек и пару тысяч янычар, — произнесла Марина. — Это не точно и со слов посла австрийских Габсбургов.

— Отлично! Просто отлично! — раздраженно воскликнул Дмитрий, вскочил и начал вышагивать по комнате. — А Персия, случаем, ради такого дела перемирия с османами заключить не хочет? Ну, чтобы поучаствовать на этом празднике жизни.

— Отец писал…

— Что? — напрягся государь.

— У него сложно с деньгами, но в прошлом и позапрошлом году татары ходили в большие набеги на Малую Польшу. Много недовольных. Ему удалось верстать под твою руку четыре хоругви гусар. С недели на неделю должны прибыть. Денег им дал только на дорогу, обещая, что ты их поставишь на довольствие.

— Неплохо, — чуть подумав, произнес Дмитрий. — Поставлю. Хотя, боюсь, там будут самые бедные. А значит, без доброго доспеха и оружия.

— Так и есть. Но у тебя большие трофеи. Приведешь их под свою руку. Примешь клятву. Да снарядишь из взятого на шпагу. Порядка промеж них мало, но все одно — это гусары. Лишними они не будут.

— Не будут. Сколько их там? Жидкие хоругви?

— Сотен пять совокупно.

— Хм. Нормально. Кто-нибудь начал собирать поместное ополчение? Справиться одним легионом будет очень сложно. Врага может быть от пятидесяти до ста и более тысяч. Не предугадаешь.

— Я начал, — тихо произнес Мстиславский.

— И что?

— Плохо все. Кто-то явно воду мутит. Сейчас мы можем рассчитывать на тысячу, максимум две. Да больше все из бедных. У большинства же проблемы внезапные появились. Кто брата поехал хоронить, кто свата, кто еще кого. В неизвестном направлении. Со стрельцами чуть лучше. От десяти тысяч по реестру в Москве сейчас стоит тысяч семь. Я уже послал за тверскими да владимирскими и прочими. Но и их будет немного. Тысячи три-четыре. Вероятно, оттуда еще несколько сотен поместных подойдет.

— Когда сбор?

— В середине будущего месяца. Как хляби застынут.

— Немецкие роты?

— Эти здесь. Жалованье им платят исправно. Так и они в ус не дуют. Четыре роты по две сотни бойцов. На каждую по полторы сотни пикинеров и полсотни стрелков.

— Резервные артиллерийские команды?

— Две готовы. Под них две батареи 3-фунтовых «Единорогов» справили, пока ты в походе был. Учатся помаленьку. Картечью уже добро бьют, но гранат пока боятся.

— Гранат, кстати, — заметила Марина, — наделали изрядное количество. Что простых, что картечных.

— На оба калибра?

— На оба, — кивнула она. — Андрей говорит, скорее «Единороги» развалятся, чем удастся их все пожечь.

— Кстати, про развалятся… — произнес Дмитрий и, потерев виски, быстрым шагом вернулся в кресло за столом.

Ситуация вырисовывалась, в принципе, терпимая. Да, степняков очень много. Но и воины они плохие. Отбиться можно. Осталось понять, когда и как они пойдут. И готовиться, как следует готовиться, не тратя ни минуты попусту…

Глава 2