Лжедмитрий. Новая заря

– Есть, – также обрадовался Басманов.

Атака линейной пехоты и гусар радикально ускорила отступление противника. Легкая кавалерия попыталась контратаковать. Но ее подготовка была слишком явной и долгой. Дмитрий успел сконцентрировать на ней десять полковых «Единорогов» и все четыре полевые, которые сообща ударили туда картечными гранатами. Чем и сорвали контратаку. Почему? Потому что степная кавалерия очень плохо управлялась, особенно после довольно напряженной «карусели» в которой полегло немало командиров, ведущих своих людей «впереди на белом коне». Вот и пришлось накапливаться и хоть как-то организовываться.

Дойдя до реки Лопасни гусары с пехотинцами остановились.

Еще пара ружейных залпов.

И тишина.

Звенящая. Прямо-таки давящая на уши.

Легион потрепан. Ощутимые потери. Но он выстоял и сохранил боеспособность. Дмитрий велит играть Имперский гимн, и бойцы охотно начали его петь, радуясь, крича и потрясая оружием. Они верили в своего Императора. И он не подвел их.

Второй день сражения завершился.

Глава 6

19 декабря 1607 года, река Лопасня

После отражения натиска на укрепленный полевой лагерь войско Герая пребывало в полном разладе и упадке духа. Изрядно поредевшие отряды легкой кавалерии вернулись на левый берег реки.

Османский корпус усиления был уничтожен. Пушки – вон стоят. Только обслуга кончилась. А янычары всем скопом легли на правом берегу. Отступить-то им не дали наседающие сзади войска. Вот и перебило их пулями да картечью.

Остальным тоже досталось.

Серьезно.

На закате османский паша проехал по лагерю и сделал неутешительные выводы. Войско было совершенно деморализовано и расстроено. Русские помещики, перешедшие поначалу на сторону хана, активно роптали. Они активно участвовали в отвлекающих маневрах кавалерии и прекрасно видели ту мясорубку, что там была. Казаки так и вообще открыто высказывались о том, что Бог на стороне Дмитрия и пора бы и честь знать. Но их можно было понять – у них каждый второй погиб. Ногаи, черкесы, татары и прочие просто хмурились. Совершенно очевидно они не ожидали ТАКОГО отпора. А ведь впереди их ждала Москва, которая совершенно точно готовилась к обороне. Как ее брать-то? Особенно без пушек и крепкой пехоты.

Утром же произошло то, чего больше всего опасался османский генерал.

Дмитрий вывел свои батальоны в поле.

Второй батальон, вынесший на своих плечах всю тяжесть мясорубки, остался в лагере на хозяйстве. Там каждый второй был ранен. Пусть легко, но все же. Остальные же пять батальонов – с первыми лучами солнца выступили из лагеря и в полной тишине направились к реке.

Раненые за ночь перемерли, да и вообще вчерашняя кровавая каша знатно подмерзла и уже не выглядела настолько отвратительно. Поэтому преодоление заваленного трупами предполья проблем не создало.

А вслед за линейными батальонами выдвинулась также и тяжелая пехота с кавалерией. Дмитрий решил провести решительную атаку на деморализованного противника, поэтому задействовал все доступные ему силы.

Собственно, в сонном лагере их заметили только тогда, когда, войска перешли на ту сторону реки, пехота выстроилась по нормам линейной тактики в шеренги, и начала свое наступление. Да под барабаны с флейтами играя Московский пехотный марш.

Прекрасная выучка с дисциплиной и тщательно вытоптанный снег позволили им идти словно по плацу. Ровные шеренги линий. Строгое равнение. И молчаливая невозмутимость. Легион надвигался без криков и песен. Только ритмичная музыка марша, задающая темп движения.

Сразу за пехотой ехал на коне Император со своим штабом, знаменной группой и наблюдателями. За ними батальон тяжелой пехоты и кавалерия. Артиллерию оставили в лагере. И полковые и полевые «Единороги» выкатили за пределы позиций и поставили в линию для удобства управления. В случае опасности, они должны были поддержать отступление легиона картечными гранатами.

В лагере хана и его союзников началась паника.

Тохтамыш Газы Герай неистовствовал, пытаясь организовать оборону. Ведь никому даже в голову не пришло, что этот безумец попытается атаковать настолько превосходящие числом войска.

А османский паша, минуты три понаблюдал за тем, как красиво шли легионеры, развернул своего коня и, прихватив свиту покинул ставку крымского хана. Исход этой атаки был ему ясен. А дальше? Его это не интересовало. Кампания была проиграна, о чем ему и требовалось доложить в Стамбул. Да желательно с самыми точными подробностями.

Хан заметил его отъезд, но препятствовать не стал. Да и тот, в конце концов, был представителем сюзерена и, если всплывет такой поступок – жизнь хана не будет стоить ничего. Однако, не только Тохтамыш заметил отбытие паши. Каким-то удивительным образом это не скрылось от глаз всего войска, став тем самым триггером, что запустил наиболее негативный сценарий. Все еще огромная армия Герая побежала. Кто куда.