Лжедмитрий. На железном троне

Первый ряд первой линии встал на колено. Второй навис над ним. И, когда до кирасир было около шестисот метров, легионеры дали первый залп. Следом второй. Потом третий. Четвертый. И так раз двадцать.

Губительный огонь, словно шквалистый порыв ветра, ударил в датскую кавалерию, отбрасывая ее и терзая плоть самым нещадным образом. Атака захлебнулась так и не начавшись. Кирасиры с рейтарами просто не смогли выйти на позиции для построения к атаке.

Легкая пауза.

Барабанная дробь. Несколько странных звуковых сигналов.

И вторая с третьей линией продвигаются вперед, переведя свою первую в тыл. Дмитрий не хотел, чтобы у передовых отрядов «вдруг» закончились патроны. Да и вообще, еще на стадии тренировки отработал эту ротацию линий, дабы без излишнего бардака выводить в тыл наиболее потрепанные и уставшие в случае нужды.

Вновь зазвучал «Московский пехотный марш». И легион двинулся вперед. Мерно. Невозмутимо. Словно бы он только что отмахнулся от навязчивой мухи и как ни в чем не бывало двинулся дальше.

Кристиан же приказал трубить общий отход.

Требовалось срочно вывозить артиллерию и спасать пехоту. Потому что ситуация становилась совершенно критической.

А Дмитрий, видя эту возню в датском лагере, особенно не спешил вперед. Да, огневое преимущество было на его стороне всецело. Но вдруг вся эта толпа ломанется вперед? Рукопашная свалка при столь диком численном превосходстве – удовольствие ниже среднего. Победить, наверное, победит. Но потери будут совсем неприемлемые. Конечно, разбить и уничтожить датскую армию в первом же генеральном сражении – соблазнительно, но вряд ли возможно в текущих условиях.

Глава 5

17 мая 1614 года, окрестности Мальмё

Битва при Кальмаре завершилась. Раненых врагов добили. Трофейную команду выделили. А гарнизон города после переговоров согласился сдаться Дмитрию. Да, в их руках было очень мощное укрепление – Кальмарский замок. Однако комендант крепости имел под своей рукой всего две сотни бойцов, не пригодных для полевого боя. Этакую инвалидную команду. И это неудивительно, ведь король Дании выгреб все пригодные силы для полевого сражения.

В общем – все прошло очень мягко, почти ласково. И, если бы на поле под Кальмаром не лежало семь тысяч двести девять трупов, можно было бы подумать, что произошла не битва, а какая-то игра. И этот диссонанс заметили все. А потом на императора все стали коситься.

– Что? – наконец не выдержал он, когда Аксель вновь бросил характерный взгляд, вроде бы незаметно.

– Ты обещал нанести на себя знак рода, если выиграешь битву.

– Обещал и выполню свое обещание.

– Когда?

– Когда смогу найти человека, способного это сделать. Или ты умеешь наносить на кожу узоры?

– Среди ополчения есть несколько солдат, что жили в глубинке… – осторожно произнес Аксель. – Там чтут древние традиции и помнят многое из того, что мы забыли.

– Они христиане? – повел бровью Дмитрий.

– Конечно! – произнес, примирительно вскинув руки, Оксеншерна. – Все мы христиане… в большей или меньшей степени. Главное же – они смогут тебе помочь выполнить обет.

– Это мой обет. Почему он тебя так волнует?

– Он волнует всю твою армию. Всех. Даже слуги в обозе, которые, безусловно, уже знают о твоих словах. Это правда? Ты кровь от крови Одина?

– Так гласит семейная легенда, – уклончиво ответил Дмитрий.

– Тем более! Если Один принял Христа и стал его наместником в Скандинавии, то…

– Ладно… – перебил его Дмитрий, едва сдерживаясь от того, чтобы прокомментировать, что он на самом деле думает обо всем этом угаре. – Веди своих солдат. Посмотрю, что можно будет сделать.

Спустя час к императору прибыли трое мужчин в возрасте, совершенно обычного вида.

Пообщались.

И отправились в церковь Кальмарской крепости, где их ждали священники трех христианских конфессий для совещания. Совсем уж дурить император не желал.

– Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен, – процитировал православный священник книгу Левита. – Посему греховно наносить эти узоры.

– Вы тоже так считаете? – обратился Дмитрий к пастору лютеранину и иезуиту.

– Да, – хором ответили они.

– В какой книге были сказаны эти слова?

– В книге Левита.

– Которая была написана до пришествия Христа? Я прав?

– Безусловно.

– А о ком же тогда речь? Кто тот умерший, из-за которого нельзя так поступать? Ведь не Христос же. Да и отчего его умершим называть? Он ведь воскрес.

Все задумались. Потом, после некоторого размышления, иезуит произнес.

– Полагаю, что любой умерший, который был дорог в жизни. О том же говорится и во Второзаконии.

– То есть этими словами прямо запрещается делать татуировки в честь умерших родичей, друзей, возлюбленных и прочих подобных? Так?

– Так, – нехотя кивнули священники.

– А что говорит Святое Писание о других ситуациях? Есть ли запрет на выполнение обета, данного одним христианином другому?

– Нет, – произнес православный священник, – но тело – храм Божий, созданный волею его, и не нам изменять его. Оно и без того хорошо весьма, как прямо говорится в Бытие.