Лутра

Заяц лежал, по-видимому, где-то недалеко, и собакам только благодаря завыванию ветра удалось настолько приблизиться и к нему, и к лису. Карак, пожалуй, мог бы поймать его, но это стоило большого труда, а лис был так напуган, что и не пытался. Он узнал лающих собак, овчарку и кривоногую дворняжку, помесь матери неизвестной породы с таксой. Эта полутакса отличалась лишь здоровой глоткой; однажды Карак подрался с ней, и она с воем умчалась восвояси -нов последнее время она завела дружбу с овчаркой, и от них теперь приходилось спасаться бегством. Овчарка, эта длинноногая убийца, тощая, кровожадная, бежала молча, и когда дворняжка лаем выгоняла какого-нибудь зверя из лесной чащи, хватала добычу. Она ловила даже самых проворных зайцев.

— Гав-гав, смотри-ка, смотри-ка, гав-гав, кто-то бежит, — доносилось издалека до Карака, но услышал это и Миклош.

— Пошли к берегу, быстро! — заторопил он Янчи.

Из обгоревшего камыша стремглав выскочил заяц и в паническом страхе бросился вниз головой в реку, за ним в трех шагах неслась овчарка, а позади трусила дворняжка.

—Гав-гав, где он, где он? — на бегу, высунув язык, взвизгивал маленький кобель, Миклош поднял ружье.

Внезапный выстрел словно смел длинноногую овчарку с берега.

— Уй-уй-уй-уй! — возопила дворняга, на глазах которой молча скатился в реку ее товарищ по охоте; повернув назад, она попыталась удрать, но тут…

— Паф! — прогремело ей вслед ружье, и она упала возле обгоревших стеблей камыша.

Миклош вынул из ствола стреляные гильзы.

—Уже не первый месяц выслеживаю я этих двух псов. Знаешь, Янчи, что значат эти мои два выстрела? На сотню больше зайцев, фазанов, серых куропаток будет теперь в наших краях. Этот щенок их поднимал, а овчарка хватала, ведь овчарки охотятся молча. Этим-то они и опасны. Впрочем, по мне чьи бы они ни были, это мой долг. За это мне денежки платят.

Взяв овчарку за лапу, он оттащил ее в камыши.

— К весне от нее ничего не останется.

— Погляди! — вскинув голову, сказал Янчи.

Испуганный заяц вскарабкался на крутой берег и, отряхнувшись, одним прыжком скрылся в ракитовых кустах.

—Бедный лопоухий! — пожалел его Миклош. — Если бы в другой раз на охоте узнал бы его, честное слово, не стал бы стрелять. Такой выносливый заяц должен жить и наплодить как можно больше зайчат. Видел, как он сиганул вниз головой?

Услышав выстрел и вой дворняжки, Карак скривил рот и, потянувшись, подумал: собаки эти ему больше не страшны. Потом осторожно пошел к норе.

Ветер слегка приутих, точно устал волочить горы туч, и густую кайму камышей хлестал мелкий снег. Порывы умолкающего ветра лишь изредка раскачивали верхушки деревьев, и слышно было, как на опавшую листву падают снежные хлопья.

Осмотрев окрестности норы, Карак понял, что там ничего не изменилось. Только кустики возле входа немного выросли, крапива засохла, и весь холмик нехоженым ковром покрыли опавшие листья. Да и кому здесь ходить? Холмик окружен водой и камышами, несколько стоящих на нем старых деревьев рубить никому в голову не придет, — сюда нелегко подъехать на телеге, а для костра всегда найдутся готовые дрова — сухие ветки. Миклош знал это местечко, не раз сидел тут летом в засаде, но норы не заметил.

Место удачней лису трудно было бы найти, но сейчас он не торопился, хотя и не знал поговорок: «Терпение и труд все перетрут» и «Тише едешь — дальше будешь».

Он присел на корень старого дерева и стал внимательно смотреть на один из входов в нору, наполовину прикрытый опавшей листвой. Потом сделал небольшой круг и так же изучил два других входа, поменьше, которые совсем не были заметны. Как видно, с лета никто сюда не приходил, и это окончательно его успокоило. Блохи — эти маленькие черные кровопийцы, переселились или погибли от голода после того, как лис ушел в камыши. Разразись теперь сильнейшая пурга, в доброй, старой норе ему все нипочем.

Тут на краю поля вспорхнул фазан, и Карак почувствовал, что птица в беде.

Лис растянулся на брюхе, и хотя не видел, но слышал, как толстый фазан с шумом пробирается среди густых ветвей, спасаясь от кого-то бегством. Когда беглец приблизился к Караку, тот увидел, что самку фазана преследует ястреб Килли. За старым деревом раскрытые ястребиные когти настигли жертву. Облако перьев в воздухе, глухой звук падения на землю, тихое шуршание опавших листьев.

Тут лис, точно его подтолкнули, отделился от дерева. Ястреб уже ударил фазана по голове, разжал свои железные ногти, желтые глаза его кровожадно сверкали, но при нападении Карана он с хриплым клекотом взметнулся в воздух.

Лис схватил птицу; несколько прыжков, и он скрылся в норе.

—Вот это охота! — сказал бы он, если бы умел говорить. — Думаю, Килли разозлился не на шутку.

И он не ошибся. Ястреб уже второй раз кружил над кучкой разбросанных перьев. Глаза его горели смертельной ненавистью, он осматривал место битвы, искал лиса, которому серьезно повредить не мог, но хотел не дать полакомиться фазаном.

А того и след простыл!