Луны Юпитера

А когда мистер Толл доживал свои последние дни, Милдред познакомилась с Уилфредом. Мистера Толла поместили в психиатрическую лечебницу, выходившую окнами на озеро Гурон. Уилфред работал там смотрителем и охранником. Мистер Толл, дотянув до восьмидесяти двух лет, уже не понимал, кто такая Милдред, но она все равно его навещала. Он называл ее Сэйди – так звали его жену. В ту пору она уже покоилась в могиле, но, когда мистер Толл и Милдред устраивали себе небольшие вылазки на природу, вместе останавливались в гостиницах, а то и в домике, который мистер Толл приобрел для Милдред в Эмберли-Бич, миссис Толл была вполне себе живехонька. За всю историю своих отношений с мистером Толлом Милдред ни разу не слышала, чтобы он отзывался о жене иначе как с неприязненной сухостью. Теперь же ей пришлось выслушивать, как он признается Сэйди в любви, как молит ее о прощении. Не отрицая, что она и есть Сэйди, Милдред заверяла, что все ему прощает. И страшилась только одного: как бы он не начал каяться, что имел связь с распутной бабенкой по имени Милдред. Несмотря ни на что, она регулярно приходила с ним посидеть. Не находила в себе сил отступиться. В этом всегда была ее беда. Но когда в лечебницу приезжали племянники и племянницы Сэйди, Милдред всякий раз спешно ретировалась. Однажды ее все же застукали, и она бросилась к охраннику, чтобы тот вывел ее через черный ход. Присев на бетонный парапет у задней двери, Милдред закурила, и Уилфред спросил у нее, что стряслось. В расстроенных чувствах, не имея возможности поделиться хоть с кем-нибудь в Макгоу, Милдред описала ему ситуацию, не утаив даже подробностей письма от какой-то адвокатской конторы с требованием освободить жилое строение в Эмберли. Она всегда считала, что домик записан на ее имя, но ничуть не бывало.

Уилфред принял ее сторону. Взявшись шпионить за визитерами-родственниками, он докладывал, что они просто сидят и смотрят, как воронье, на бедного старикана. Уилфред не стал указывать ей на очевидное: что она давным-давно должна была бы сообразить, к чему идет дело. Она и сама так говорила.

– Надо было мне поставить точку, пока еще оставались какие-то шансы.

– Ты, видать, его любила, – резонно заметил Уилфред.

– Любви никогда не было, – с грустью призналась Милдред.

От смущения Уилфред даже потемнел лицом. У Милдред хватило ума не продолжать, да и потом, как объяснишь, что мистер Толл, когда был в силе, околдовал ее своей страстью: влечение его было столь неистовым, что она опасалась, как бы он не лопнул.

Мистер Толл умер среди ночи. В семь утра ей позвонил Уилфред.

– Извини, что разбудил, – сказал он. – Просто я хотел, чтобы ты узнала об этом до официального объявления.

Потом он пригласил ее в ресторан поужинать. Усвоив уроки мистера Толла, она с удивлением отметила, как неуклюже Уилфред ведет себя за столом. Не иначе как нервничает, решила она. Да еще устроил выволочку официантке, когда та замешкалась и не сразу принесла воду. Милдред сообщила ему, что хочет взять расчет и уехать из Макгоу – скорее всего, куда-нибудь на запад.

– А Логан чем тебе плох? – спросил Уилфред. – У меня там дом. Не хоромы, конечно, но для двоих в самый раз.

Теперь до нее дошло. Его нервозность, его вспышка гнева, его неряшливость в еде – все это, как видно, объяснялось ее присутствием. Она полюбопытствовала, был ли он когда-нибудь женат, и если нет, то по какой причине.

Он объяснил, что вечно был в разъездах, а добрую женщину так и не повстречал. Во избежание недомолвок Милдред уже собиралась объяснить, что ничего не ждет от завещания мистера Толла (она ничего и не получила), но вовремя смекнула, что этим оскорбит Уилфреда. Вместо этого она сказала:

– Ты отдаешь себе отчет, что я – подержанный товар?

– А вот этого не надо, – отрезал он. – У нас в доме таких разговоров не будет. Договорились?

Милдред сказала «да». И с радостью отметила мгновенную перемену в его отношении к официантке. Он даже слегка перестарался: принес девушке извинения за свою резкость и сообщил, что сам когда-то подрабатывал в ресторане. Стал объяснять, где именно: у шоссе на Аляску. Официантка не знала, как от него отделаться: посетители за другими столиками ждали кофе.

Застольные манеры Уилфреда не претерпели столь же разительной перемены. Узрев в этом следствие холостяцкой жизни, Милдред сказала себе, что с таким недостатком надо будет просто смириться.

– Расскажи хотя бы, откуда ты родом и всякое такое, – попросила она.

Он сообщил, что появился на свет в округе Халлетт, на ферме, но через три дня после своего рождения уже снялся с места.

– В дорогу потянуло, – засмеялся он.

Посерьезнев, Уилфред объяснил, что его мать умерла родами и он оказался в семье тетки. Муж ее был железнодорожником. Они переезжали из города в город, но, когда ему было двенадцать лет, тетка умерла. Тогда ее муж смерил взглядом Уилфреда и сказал: «Большой вымахал. Какой у тебя размер башмаков?» – «Девятый», – ответил Уилфред. «Значит, можешь сам себя прокормить».

– У них с моей теткой было своих восемь ртов, – добавил Уилфред. – Я на него зла не держу.